алкогольное настроение. К  тому  же  Юзеф  знает  свое  дело,  и  если  уж
рекомендует он!.. - Марина Алексеевна улыбнулась.
     Иваницкий не понял, то  ли  это  дань  уму  Юзефа  Тадеевича,  то  ли
признание его, Иваницкого, деловой  весомости.  На  всякий  случай  заявил
несколько надменно:
     - Я, правда, не знаю, сможете ли вы удовлетворить мои интересы.  Речь
идет о достаточно большой сумме...
     - Не беспокойтесь, - махнула рукой хозяйка. -  У  нас  хватит  денег,
чтобы купить и не такую мазню. Но не надо сейчас об этом. Выпьем.
     Она  поставила  долгоиграющую  пластинку,  выдавила  в   свою   рюмку
пол-лимона, выпила все, не  поморщившись  и  не  закусив,  одним  духом  и
закурила ароматный "Кент". Улыбнулась и снова наполнила рюмки.
     Потом, анализируя  свое  поведение  в  гостях  у  Марины  Алексеевны,
Иваницкий очень упрекал себя: ведь держался как последний дурак, -  должно
быть, сразу опьянел. Он закурил  из  хозяйкиной  пачки  и  зачем-то  начал
рассказывать о вчерашней встрече с известным художником. Омельян  Иванович
и правда встречался  с  ним.  Его  познакомили  с  мэтром,  назвав  "нашим
коллегой". Известный равнодушно, едва взглянув,  пожал  ему  руку,  и  это
задело за живое Иваницкого. Он мысленно  перебрал  последние  произведения
мэтра, придумывая им язвительные характеристики. Но теперь  хвалился,  что
высказал все это мэтру  прямо  в  глаза.  Московские  коллеги,  мол,  были
страшно довольны, что он утер  нос  маститому.  Марина  Алексеевна  кивала
головой и подливала ему в рюмку, Омельян чем дальше, тем выше поднимался в
собственных глазах.  А  долгоиграющая  пластинка  все  вращалась,  звучала
нежная  интимная  мелодия,  и  Марина  Алексеевна,   очевидно   проникшись
уважением к Омельяну, вдруг назвала его на "ты" и пригласила потанцевать.
     Она так и сказала: "Я  люблю  танцевать  с  красивыми  мужчинами",  и
Иваницкий не мог не согласиться с ней: что-то в нем все-таки есть...
     Вдруг он подумал: наплевать на все, когда  рядом  такая  удивительная
женщина...  Очевидно,  Марина  думала  иначе,  потому  что  она  поправила
прическу и сказала:
     - Сейчас придет один человек. С ним и решим ваши иконные дела...
     Но Иваницкий был настроен на лирический лад.
     - Зачем нам третий? - просюсюкал он.
     Марина оттолкнула его.
     - Не будь остолопом. Я же говорю: сейчас придет Павел Петрович. С ним
и договоришься.
     - А я думал, что буду иметь дело...  -  несколько  растерянно  сказал
Иваницкий.
     - Со мной? - обернулась Марина. - Нет, я  только  познакомлю  тебя  с
Павлом Петровичем. Кстати, - в ее голосе зазвучали бархатные интонации,  -
я беру двадцать процентов.
     - Каких двадцать процентов? - не понял Омельян.
     - Не придуривайся, мой милый. От общей суммы сделки.
     Иваницкий позеленел.
     - Больше чем шесть процентов ты не получишь, - решительно сказал он.
     - Будь здоров, милый... - указала красивым длинным пальцем на  дверь.
- Чао.
     - Если б ты знала, во что выльются эти шесть процентов, то  прикусила
бы язык.
     - Все так говорят...
     - Сколько же ты собираешься заработать на мне?
     - Вообще меньше тысячи я не беру. А с тебя? - смерила она  Иваницкого
острым взглядом. - С тебя тысячи полторы...
     Омельян сел напротив Марины, нагло положил  ногу  на  ногу  так,  что
носок туфли очутился чуть ли не перед ее носом.
     - Шесть процентов составят приблизительно такую сумму только от одной
иконы.
     - Десять процентов, - настаивала Марина.
     - Хорошо, семь. И ни копейки больше!