|
конических шлемов, заплетены в тугие косы, лица скорее не красивые, а
очень выразительные и совершенно бесстрастные. Длинные солнечные лучи,
казалось добела раскалили их чешуйчатые одежды. Они не вытащили из-за
поясов своих кривых сабель и не наставили ружей на делегатов. Они стояли,
как вкопанные, как неживые статуи. Их офицер, выступил вперед, опустил
хвост и поклонился, слегка коснувшись кончиками пальцев земли, что
являлось знаком уважения. Он был выше, чем остальные, и все-таки ниже
среднего роста человека.
- Добро пожаловать, - сказал Наварра нарочно медленно, чтобы офицер
понял его диалект. В сравнении со струившейся подобно флюиду, ласкавший
слух речью алерона, его голос напоминал жесткую и шероховатую наждачную
бумагу. - Мы готовы немедленно приступить к переговорам.
- Тем не мене, прежде вам все же следует осмотреть свои апартаменты.
Мы приготовили лучшее, что могли, неподалеку от резиденции высоких
властителей сада Ф Войны. - Офицер издал прямо-таки соловьиную трель,
отдавая какой-то приказ. Появилось несколько рабочих низшего класса. Они
не соответствовали традиционному образу алерона, сложившемуся в сознании
людей. Их одетые в черное тела были слишком массивны, черты их лиц
чересчур грубы, волосы слишком коротки, мех почти совсем не блестел, и в
них не было и частицы того врожденного неосознанного высокомерия, которое
отличало высшие слои их общества. Однако, в них не было и раболепия, и они
были вовсе не глупы. Миллион лет истории, единственной реальной переменой,
в которой было подобное ледниковому сползание к все более и более
унифицированному обществу, привели к тому, что сами ихнелы приспособились
к осуществлению этого предназначения.
Если офицеров можно было сравнить с пантерой, а его солдат - со
сторожевыми собаками, то эти были огромными горячими скакунами.
Играя отведенную роль помощника, Вадаж показал алеронам багаж
делегации. Когда тщательная проверка была закончена, офицер что-то
просвистел, воины окружили парламентеров и повели их через поле. Шли они
вовсе не маршевым шагом, однако, все их движения были синхронными, словно
у частей одного и того же организма. Лучи Авроры били в контактные линзы,
защищавшие глаза алеронов от ее яркого света, и превращали их в рубины.
По мере того, как они шли, Хейм не переставал исподтишка стрелять
глазами по сторонам. Других воинов почти нигде не было видно - во всяком
случае, их было не много. Должно быть, некоторые заняты делами, выполняя
те таинственные ритуалы, какими были для алеронов ниже пятого класса
власти, общение, разговоры, спортивные игры и молитва. Остальные,
вероятно, на дежурстве возле ракет или в воздушном патрулировании.
Кругом сновали рабочие и контролеры разгружая транспортики, перенося
металл из павильона плавильни и электрооборудование с завода в другое
место, где оно устанавливалось на какое-нибудь орбитальное оружие. Их
машины жужжали, лязгали, грохотали. Тем не менее, на взгляд, а вернее - на
слух человека, тишина стояла ужасная. Ни криков, ни разговоров, ни шуток
или ругательств: только время от времени - мелодичная команда, негромкое
звучание записанной на пленку оркестровой музыки и мягкий топот тысячи
ног.
Вадажа было не узнать, он оскалил зубы в какой-то непонятной усмешке
и пробормотал по-французски Наварре что-то насчет патологической
серьезности алеронов.
Хейм не мог поручиться наверняка, но ему показалось, что офицер
бросил на Вадажа недоумевающий взгляд.
- Помолчите! - ответил Наварра.
Однако, Вадаж, вероятно, прав, - подумал Хейм. - Юмор - это результат
определенного внутреннего искажения. А для того великого единства, каким
является душа алерона, это кажется невозможным, немыслимым в прямом смысле
этого слова.
Кроме... да, делегаты, посланные на Землю, особенно адмирал Синби,
проявляли некоторые признаки холодного остроумия. Но они принадлежали к
самому высшему классу власти. Это предполагало отличие от остальных особей
|
|