улицах, устраивать похищения, ублажать свои маленькие грязные "я" - да, на
Земле таких много даже в высших  классах,  и  все  они  сходят  с  ума  от
собственной никчемности. Им все  равно,  какой  лозунг  избрать.  "Мир"  -
просто наиболее престижный.
     Хейм вернулся, взял бутылку, трясущимися руками налил себе в бокал.
     - Они хотят убрать меня с дороги, - повторил он про себя. - Убрать  с
дороги. Убрать с дороги, - повторял он про себя. - Хоть убей, но я не вижу
никакого выхода! - воскликнул он.
     - Как?
     - Лиза в руках фанатиков. Чтобы ни случилось, они не перестанут  меня
ненавидеть. И они все время будут опасаться, что  она  сможет  их  узнать.
Андре, помоги мне!
     - У нас еще есть время, - огрызнулся Вадаж. - И лучше провести его  с
пользой, чем закаты истерики.
     Хейм поставил бокал и постарался собраться с мыслями.
     - Прежде мне приходилось нести  ответственность  за  жизнь  людей,  -
подумал он, и в нем разом проснулись старые  рефлексы  командира.  -  Надо
сконструировать смелую теоретическую матрицу и выбрать курс с минимальными
негативными затратами.
     Его мозг заработал, словно компьютер.
     - Спасибо, Андре, - сказал он.
     - Может быть, насчет своих людей в полиции - это с их стороны  просто
блеф? - осведомился Вадаж.
     - Не знаю, но лучше не рисковать.
     - Тогда... мы  откладываем  экспедицию,  отказываемся  от  того,  что
говорили о Новой Европе, и ждем?
     - Возможно, это единственное, что нам  остается,  -  голова  у  Хейма
гудела. - Хотя я считаю, что это будет неверный шаг, даже если мы  сделаем
его ради спасения Лизы.
     - Что же остается? Нанести ответный удар?  Каким  образом?  А  может,
частные детективы смогли бы отыскать...
     - а где искать? По всей планете? О, можно, конечно попробовать, но...
Нет, пока у меня не возникла эта идея с капером, я словно  бы  сражался  с
туманом, и вот теперь я снова в тумане, и должен снова из него  выбраться.
Нужно что-то определенное - такое, о чем они не догадаются, пока не  будет
слишком поздно. Ты был прав нет  смысла  угрожать  Ио,  и  даже,  как  мне
кажется, обращаться к нему с просьбой. Единственное, что  имеет  для  него
значение  -  это  выбранный  ими  курс.  Если  мы  тоже  могли  бы   этого
придерживаться...
     Хейм вдруг взревел так, что задрожали стены, а Вадаж едва не был сбит
с ног, когда эта огромная туша пронеслась мимо него к телефону.
     - Вот дьявол, да в чем дело, Гуннар?
     Хейм отпер один ящик письменного стола и вытащил оттуда  свой  личный
телефонный  справочник.  Теперь  в  нем  среди  прочих   номеров   был   и
закодированный номер неофициального телефона Мишеля Кокелина. Ф (и о?  /о)
И 0930 Калифорнии - было сколько? 1730 - в Париже. Его  пальцы  нажали  на
кнопки.
     На экране появился конфиденциальный секретарь.
     - Бюро де... о, мистер Хейм!
     - Прошу вас,  соедините  меня,  пожалуйста,  с  министром,  -  сказал
по-французски Хейм.
     Несмотря на  обстоятельства,  Вадаж  поморщился,  услышав  варварское
произношение своего патрона, которое, по мнению  последнего,  было  весьма
сносным.
     Секретарь взглянул на его выражение лица, подавил вздох  и  нажал  на
кнопку. Его изображение тотчас сменили устарелые черты Кокелина.
     - Гуннар! Что такое? Новости о вашей дочери.
     Хейм рассказал ему об всем, лицо Кокелина стало пепельно-серым.
     - О, нет, - сказал он. - Это конец всему.
     - Угу, - отозвался Хейм. - Лично я вижу лишь один реальный выход. Моя