что я был  слишком  удивлен.  Прибыв  на  Землю,  я  беседовал  с  разными
официальными лицами, как гражданскими,  так  и  военными.  Самыми  добрыми
словами, которые я услышал от них, были слова о том, что я,  должно  быть,
ошибаюсь. И при этом они понимали правоту моих доказательств. Они знали.
     - А вы не пробовали обратиться к Французам? Как мне кажется, они  бы,
пожалуй скорее предприняли что-либо.
     - Да. В Париже я не прошел дальше помощника заместителя министра. Мой
рассказ так напугал его, что он ни в  какую  не  хотел  допустить  меня  к
кому-нибудь повыше, кто мог бы поверить. Я отправился в Будапешт, где меня
приняли родственники. Мой отец  устроил  мне  встречу  с  самим  министром
иностранных дел* Тот был,  по  крайней  мере,  честен  со  мной.  Венгрия,
которая в любом случае не могла бы пойти против целой Федерации,  не  было
дела до Новой Европы. Выйдя из его кабинета, я несколько часов  бродил  по
улицам. Наконец, когда уже стемнело, я  сел  возле  Памятника  Свободе.  Я
смотрел на фигуры мучеников, умиравших у его ног, и понимал, почему  никто
не станет меня слушать. И поэтому напился, как свинья. -  Вадаж  потянулся
за бутылкой. - С тех пор я почти всегда пьян.
     - Теперь мы его спросим! - словно молния, мелькнуло в  голове  Хейма.
Он более не мог управлять своим голосом, и прежнего спокойствия в нем  как
не бывало. Но Вадаж не замечал этого.
     - Насколько я понял, по тем крохам которые все же прошли сквозь  сито
этой официальной цензуры - вы хотели рассказать о том, что люди  на  Новой
Европе еще живы. Так?
     - Совершенно верно, сэр. Они бежали в горы, все до одного.
     - Оут Гаранс, - кивнул Хейм. Все, что ему оставалось  делать  -  лишь
кивнуть. - Для партизанской войны лучше  места  не  найти.  Куча  укрытий,
большинство из которых не отмечены на картах, и  жить  непосредственно  на
земле не обязательно.
     - Вы там были! - Вадаж опустил бутылку и уставился на Хейма.
     - Весьма часто, когда служил во флоте. Это было излюбленное место для
капремонта и космических отпусков. Я сам провел  на  Новой  Европе  четыре
месяца подряд, залечивая вот это - Хейм прикоснулся к шраму на лбу.
     Вадаж пристально всмотрелся в лицо Хейма, освещенное пятнистым лунным
светом.
     - Работа Алеронов?
     - Нет. Это было более двадцати лет  назад.  Я  заработал  этот  шрам,
когда мы занимались ликвидацией Индо-Германского конфликта  на  Лилит.  Вы
его, вероятно не помните, поскольку еще слишком молоды. Стычки с Алеронами
начались позднее.
     В голосе Хейма слышались растерянность. В данный момент возбуждение и
гнев в нем переселились в воспоминания...
     Красные крыши и крутые узкие улочки Бон Шанс, скользящие  вдоль  реки
Карсак к Байи де Пешур, простирающей свой пурпур и золото до  самого  края
света.   Праздные   дни,   проводимые   за   перно   в    уличном    кафе,
красновато-коричневое солнце, которое хочется пить и  пить  подобно  тому,
как кот лакает молоко. И когда дело пошло на поправку - охотничьи  вылазки
в горы вместе с Джеквесом Буссардом и Тото  Астьером...  Отличные  ребята,
открытые души и честные сердца, немножко сумасшедшие, как и положено  быть
молодым людям. Мэдилон...
     Хейм встряхнулся и резко спросил:
     - Вам известно, кто был или является ответственным лицом?
     - Полковник де Виньи из планетарной полиции. После  того,  как  мэрия
подверглась  бомбежке,  он  взял  на  себя  командование   и   организовал
эвакуацию.
     - Уж не старик ли это Роберт де Виньи? Бог мой! Я его знал. -  Пальцы
Хейма сжали бетон пала. - Да, раз так,  стало  быть,  война  действительно
продолжается.
     - Она не  может  продолжаться  бесконечно,  -  пробормотал  Вадаж.  -
Алеронам торопиться  некуда,  и  в  конце  концов  они  выследят  всех  по
одиночке.