|
- А надо ли?
Тревога в ее глазах отозвалась в нем болью. Он попытался рассмеяться.
- Как, отменить путешествие и лишить Вика уникальных материалов? Он
бы нам этого никогда не простил.
- Он был бы почти так же счастлив, как и я. Потому что гораздо важней
всего этого то, что ты... что ты вышел наконец из своего лунатического
состояния, Гуннар.
- Дорогая моя, - ответил он. - Единственное, что портило иногда эти
прекрасные часы, проведенные вместе, были твои периодические попытки
незаметно заставить меня отказаться от задуманного мною предприятия. Но
это сделать ты не сможешь. Как говорили в старину китайцы: "Почему бы тебе
не расслабиться и не начать вкушать наслаждение?". Он прикоснулся губами к
ее губам.
Она ответила, но встала с постели и прошла в противоположный угол
каюты.
- Если бы я снова стала молодой, - с горечью сказала она, - возможно,
мне бы это удалось.
- А? Нет. А теперь послушай...
- Я слушаю.
Она остановилась около туалетного столика и медленно провела руками
по щекам, по груди и бокам.
- О, для сорока трех лет я сохранилась неплохо. Но никуда не денешься
от этих "гусиных лапок" в уголках глаз и от появившегося второго
подбородка, да и вообще, без одежды я проигрываю. В течение последних дней
ты... ты вел себя хорошо, Гуннар... ты был добр. Но я заметила, что ты
старался ничем не связать себя.
Хейм поднялся, в два шага преодолел разделявшее их расстояние и
остановился возле Джоселин, возвышаясь подобно огромной башне. Что делать
дальше - он не знал.
- А как я мог это сделать? - наконец решился спросить он. - Я
представления не имею, что может случиться с нами во время полета. И не
имею права что-либо обещать или...
- Ты мог бы пообещать чисто условно, - сказал Джоселин. Мгновение ее
отчаяние прошло или она сумела подавить его. Ее лицо приняло загадочное
отношение, голос стал бесстрастным.
- Ты мог бы сделать так: "Если я вернусь домой живым, я сделаю то-то,
если ты согласна".
Он не знал, что ответить. Она вздохнула и отвернулась. Голова ее
поникла.
- Что ж, давай одеваться, - сказала она.
Двигаясь совершенно механически, Хейм натянул тонкий комбинезон,
служивший поддевкой под скафандр. В голове у него была такая пустота,
словно в ней был вакуум.
- О'кей, так чего же я хочу? - думал он. - Много ли из того, что я
чувствовал (и чувствую сейчас до сих пор?) было подлинным, и что было
просто ностальгией по прошлому, вызванной одиночеством и выведшей меня из
равновесия? Не представляю.
Однако его смущение длилось недолго, поскольку менее всего Хейму
нужен был самоанализ. Он отогнал от себя все вопросы, чтобы затем изучить
их на досуге, а вместе с ними и все обусловленные ими эмоции. На переднем
плане его создания осталось чувство нежности к Джоселин, смешанное с
сожалением, что он причинил ей боль, и смутное желание что-то предпринять
в связи с этим; но над всем этим преобладало желание удалиться побыстрее.
Он и так уже чересчур долго прохлаждается на этом острове. Необходимость
лететь на Требогир вполне оправдывала это его стремление.
- Давай, поехали, - сказал он, снова повеселев, и игриво шлепнул свою
пассию по круглому заду.
- Прогулка должна быть неплохая.
Джоселин повернулась. Ее глаза и губы выражали печаль.
- Гуннар... - Она вынуждена была опустить глаза, и теперь стояла так
|
|