- Нет, - Хейм разжег трубку и глубоко затянулся. -  Когда  я  покинул
Гею, мне было двенадцать лет. А теперь Па и Ма  умерли,  а  мои  Синдабаны
стали взрослыми членами племени, которое люди все еще пытаются  понять,  я
нашел бы там лишь небольшую научную базу, ничем не  отличающуюся  от  двух
десятков других таких же, виденных мной на разных планетах. Время - дорога
с односторонним движением.
     - Кроме того... - его взгляд упал на микропленки, лежащие на столе, -
...здесь пока хватит работы.
     За дверью кабинета раздались шаги. Желая хоть немного отвлечься, Хейм
встал и вышел на звук этих шагов. Они привели его в  гостиную.  Как  он  и
предполагал, это его дочь вернулась домой  и,  как  всегда,  плюхнулась  в
кресло.
     - Привет, Лиза, - сказал Хейм. - Как дела в школе?
     - Так себе, - она нахмурилась и  высунула  язык.  -  Старый  Эспиноза
сказал, что мне придется переписать сочинение.
     - Много ошибок? Что ж, если б ты только взялась  наконец  за  дело  и
выучила...
     - Ошибки не только в правописании. Хотя чего я не понимаю - так это с
какой стати они делают  из  этого  такую  трагедию.  Он  сказал,  что  мои
семантики - это нечто невообразимое! Старый зануда!
     Хейм оперся о стену и, тыча в  сторону  Лизы  чубуком  своей  трубки,
сказал:
     - Семантика - существительное  единственного  числа,  да  будет  тебе
известно. Твоя грамматика ничуть  не  лучше,  чем  орфография.  И  вообще,
пытаться писать, или говорить, или думать, не зная принципов  семантики  -
все равно что пытаться танцевать, не научившись  ходить.  Боюсь,  что  мои
симпатии в данный момент на стороне мистера Эспиноза.
     - Но папа! - заныла она. - Ты не понимаешь! Мне придется переделывать
все с самого начала!
     - Разумеется.
     - Я не могу! - ее голубые глаза, такие же голубые, как у  него  -  во
всем остальном она до боли была похожа  на  Конни  -  заволоклись  дымкой,
предвещавшей слезы.
     - У меня свидание с Диком... Ой! - она сконфуженно зажала рукой рот.
     - Дик? Ты имеешь в виду Ричарда Уолдберга? - Лаза  отчаянно  замотала
головой.
     - Лжешь, - прорычал Хейм. - Я достаточно часто  повторял  тебе,  черт
побери, что ты не должна встречаться с этой неотесанной деревенщиной!
     - О, папа! П-п-просто это...
     -  Знаю.  Возвышенные  чувства.  Я  бы  сказал,  что   в   его   лице
Уолдберг-старший приобрел злобного озорника и неплохого ценителя, и  любая
девушка, которая свяжется с этой компанией, она рано или поздно попадет  в
беду. А впрочем, ничего более опасного, чем беременность, ей не грозит.
     Хейм почувствовал, что почти кричит. Он взял себя в руки и  продолжал
вежливо-приказным  тоном:  -  Проще  говоря,  это  свидание  -  не  только
непослушание с твоей стороны, но и предательство. Ты сделала это  за  моей
спиной. Прекрасно, в течение недели  ты  будешь  находиться  под  домашним
арестом все время, проводимое вне школы. И завтра я  должен  увидеть  твое
сочинение, написанное без ошибок.
     - Я ненавижу тебя! - крикнула Лиза, вскочила в кресле и  выбежала  из
комнаты. На мгновение перед Хеймом  мелькнуло  ее  яркое  платье,  хрупкая
фигурка и мягкие каштановые волосы, затем она исчезла. Он слышал, как  она
пнула дверь своей комнаты, словно желая заставить ее быстрее открыться.
     - А что еще, по-твоему, я должен был сделать? - крикнул он ей  вслед,
но ответа, разумеется, не последовало. Хейм перестал  курить,  рявкнул  на
служанку, посмевшую войти с вопросом, и вышел на террасу,  увитую  розами,
откуда открывался вид на Сан-Франциско.
     В лучах закатного солнца город  лежал  холодный,  подернутый  дымкой.
Отсюда, с Телеграфной горы, Хейму видны  были  шпили  зданий  и  надземные
магистрали, сверкающая вода и островки садов. Вот  почему  он  выбрал  это