Хейн Риттерснатч  возился  с  крышкой  топливного  отсека  и  не  мог
смотреть Яну в глаза. Тот с лязгом захлопнул смотровое окошко редуктора  и
вновь задраил его. В двигательном отсеке тягача было  тесно  и  грязно,  и
чувствовался острый запах пота механика.
     - Не надо, скорее всего  поздно,  Хейн,  -  вяло  ответил  он,  устав
повторять одно и то же слово вновь и вновь. - Поезда не так далеко отстали
от нас, как ты думаешь, нам следовало бы ехать гораздо быстрее. Вот почему
нужно удвоить твой экипаж, чтобы вы могли работать по 16  часов  в  сутки.
Мне остается лишь надеяться, что этого будет достаточно. Ты делаешь важную
работу, Хейн. Твои ремонтники в танках будут ехать впереди нас по дороге и
смотреть, годится ли она для езды. Ты знаешь, что от  тебя  требуется.  Ты
уже выполнял эту работу. Просто в этот раз она будет чуть потяжелее.
     - Мы не можем двигаться так быстро. Люди не выдержат.
     - Ты должен сделать так, чтобы выдержали.
     - Я не смогу их просить...
     - Ты не будешь просить, ты будешь приказывать.  -  Дни  изматывающей,
бесконечной дороги сказались на Яне. Под глазами были красные круги, и  он
невероятно вымотался. Устал льстить, подгонять,  подталкивать,  заставлять
этих  людей  делать  нечто  для  них  непривычное.   Нервы   тоже   крайне
разболтались, и видеть этого ноющего толстого идиота было уже  слишком.  -
Ты нытик, Хейн, ты знаешь об этом?  Никто  другой  здесь  не  нуждается  в
Проктор-Капитане, все они слишком устали и слишком  заняты,  чтобы  искать
неприятностей. Только когда мы поведем поезда, у тебя появиться  настоящая
работа. А сейчас ты поедешь вперед и разведаешь дорогу.  Поэтому  прекрати
искать причины и принимайся за дело.
     - Ты не смеешь так со мной разговаривать!
     - Смею! Твои танки и люди готовы. Я лично проверил технику, и  она  в
полном порядке. Я уже в третий раз  проверяю  этот  командный  танк  и  не
нахожу никаких неполадок.
     - Ты... ты...
     От гнева великан не смог найти слов; он занес  над  головой  огромный
кулак.  Ян  приблизился  к  нему,  стал  под  твердый  исцарапанный  кулак
механика. Подождал, улыбаясь.
     - Что ж, ударь меня, чего ты ждешь?
     Приходилось говорить сквозь зубы, так плотно были  сжаты  челюсти,  и
рука  тряслась  от  сдерживаемого  гнева.  Хейн  не  смог  устоять.  Кулак
опустился; он повернулся и неуклюже  полез  из  люка.  Снаружи  по  скобам
застучали его башмаки.
     - Это твой конец, Кулозик! - закричал он;  в  контуре  люка  возникло
красное лицо. - Я пойду к Семенову и  Чану  Тэкенгу.  Тебя  вышвырнут,  ты
зашел слишком далеко.
     Ян устало шагнул вперед, занес кулак, и лицо мгновенно  исчезло.  Да,
он зашел слишком далеко, заставил этого зануду показать себя трусом.  Хейн
никогда ему этого не простит. Обычно в  таких  случаях  бывают  свидетели.
Лайос Наджи молча сидел в кресле  помощника  водителя.  Молча,  он  хорошо
понимал, что произошло.
     - Заводи моторы, - сказал ЯН. - Думаешь, я был слишком  крут  с  ним,
Лайос?
     - Он будет в порядке, когда ты с ним немного поработаешь.
     - Держу пари, что с каждым разом он все хуже.
     Глубокая вибрация сотрясла пол, когда двигатель пришел в действие,  и
Ян склонил голову набок, прислушиваясь. Танк был в хорошем состоянии.
     - Передай другим, пусть заводят, - сказал он.
     Когда включился кондиционер, он захлопнул люк, уселся в  водительское
кресло,  поставил  ноги  на  тормоза,  а  руки  мягко  опустил  на  рычаги
управления, управляющие одновременно скоростью и сцеплением. Двадцать тонн
механики вибрировали ровно и неприязненно, дожидаясь его команды.
     - Скажи им, пусть выстраиваются за мной в линию с  интервалом  в  сто
метров. Мы отправляемся.
     Лайос лишь на  секунду  помедлил,  затем  включил  микрофон  и  отдал