|
увлечься неограниченными возможностями к стяжанию материальных благ.
Скорее наоборот.
Но наконец все было готово. Осталось только привезти гостей.
...Как-то так получилось, что Левашов, перевалив за середину
четвертого десятка, не обзавелся не только семьей, но и постоянной
подругой тоже. В юности он создал себе идеальный образ девушки, которую
готов был полюбить, но ничего подобного так и не встретил. Такое случается
почти с каждым, однако у большинства безболезненно проходит годам к
двадцати пяти. А вот у Олега процесс приобрел злокачественный характер, и
многие вполне приличные, но не соответствующие вымышленному образу
девушки, готовые составить его счастье, отступали, поняв тщету своих
усилий и чар.
Морская же служба сделала перспективу устройства личной жизни
Левашова совсем уже проблематичной.
Поэтому, когда Воронцов сообщил ему, что не забыл своего обещания и
что претендентка на руку и сердце ждет его с нетерпением, Олег усмехнулся
скептически, но возражать не стал.
Через мастерскую Берестина, которая и на этот раз сыграла роль КПП на
границе двух миров, они вышли на вечернюю Пушкинскую улицу, сели в как ни
в чем не бывало стоящий у бордюра БМВ и отправились туда, где, по словам
Воронцова, ждала Олега прекрасная незнакомка.
Подруга Воронцова, которую он даже за глаза называл отчего-то по
имени-отчеству, шила в плоской шестнадцатиэтажке близ Крестовского моста.
Наталья Андреевна, о которой Левашов был достаточно наслышан,
оказалась вполне миловидной дамой в возрасте около тридцати. Она открыла
дверь, провела их в комнату, и Олег увидел подружку Наталии Андреевны.
Девушка сидела на диване у открытой балконной двери с каким-то
толстым журналом в руках и сразу, с порога, произвела на Левашова
впечатление, на которое, очевидно, и рассчитывал Воронцов. Самое
интересное, что Воронцов тоже увидел эту девушку впервые в жизни, а
увидев, с удовлетворением отметил, что Наташа поняла и выполнила
возложенную на нее задачу безукоризненно.
При том, что девушка ни в коей мере не походила на воображаемый
идеал, Левашов почувствовал непривычное и почти непреодолимое желание
смотреть на нее не отрываясь. Она его сразу заинтриговала, вероятно своим
сумрачным, замкнутым лицом. "Как Медея, - подумал Олег. - А может -
Цирцея..." - вспомнил он излюбленные Шульгиным мифологические сравнения.
Густые темные волосы обрамляли лицо девушки и свободно стекали на
плечи тяжелой волной. Еще он заметил длинные ноги в до белизны вытертых
джинсах и туго натянутый на груди черный свитер.
После краткой процедуры представления Лариса (так ее звали),
протянула узкую руку. Воронцов ее просто пожал, а Олег, неожиданно для
себя, наклонился и неловко эту руку поцеловал. Лариса не то удивленно, не
то пренебрежительно взмахнула ресницами и отвернулась, вновь села на
диван, поджав ноги. Повисла мучительная пауза. Разрядил ее Воронцов
утонченно-казарменной шуткой.
...Разговор вращался вокруг подходящих к случаю пустяков, как почти
всегда в малознакомой компании такого круга. Левашов исподволь продолжал
изучать девушку, отмечая, что на красивых пальцах Ларисы с темно-вишневыми
ногтями нет ни единого кольца или перстня, что журнал, который она
отложила при их появлении, - каталог Сотби, и что, согласившись на
встречу, о которой Н. А. ее, разумеется, предупредила, не следовало бы
говорить таким скучающе-безразличным тоном.
"Тоже мне, королева в изгнании..." - старался он разозлиться и тем
самым избавиться от овладевших им комплексов. Но получалось это плохо. К
счастью, Воронцов вовремя понял его состояние. И предложил идею -
отправиться в гости.
- Совершенно эстетно... - неожиданным в его устах тоном говорил
Дмитрий. - Крупный писатель, роскошная дача под Древнюю Русь, всегда рад
хорошей компании...
|
|