|
где электричество неизвестно.
Вооружение состояло из двух десятков бомб того же типа, каким Сехмет
чуть не спалил Берестина вместе с транспортером. Выбрасывались бомбы с
помощью паровой катапульты. До прицел был примитивный, открытого типа.
Ничего огнестрельного Алексей не обнаружил. Но когда они покидали место
боя, Сехмет взял с собой тяжелое пружинное ружье, мечущее массивные
оперенные болты весом с килограмм каждый.
Еще Сехмет забрал из гондолы рулон карт, в которых Берестин ничего не
понял, так как система координат и проекция исходили из совершенно
нечеловеческой логики.
Как нормальный военный человек, Сехмет на прощание зажег свой
дирижабль, и даже отъехав на километр, Берестин зажмурился, когда полыхнул
боезапас.
Не переставая удивляться легкости достигнутого взаимопонимания,
Алексей показал на себя, на Сехмета и махнул рукой на северо-восток, в
сторону своей базы. Сехмет согласился охотно и сразу полез в БТР. Внутри
ему понравилось, только грохот дизеля и запах солярки поначалу заставляли
его морщиться. А в кресле он сидел свободно и даже небрежно, будто век тут
ездил, все осмотрел и обтрогал. Оптический прицел его восхитил, как и
мощь, и дальнобойность пулемета.
Достаточно удалившись с места боя, и вообще с открытого пространства,
где не исключалась (если в аборигенском воздухофлоте принято вылетать на
патрулирование парами) еще одна встреча, Берестин выбрал подходящее место
на дне заснеженного лесистого оврага, остановился и предложил пообедать.
Консервы (тушеную баранину со специями) Сехмет есть не стал, а сыр
чеддер, брауншвейгскую колбасу и маринованные грибы весьма одобрил. Сто
граммов коньяку вылил не поморщившись и даже почмокал губами, но от
повторения отказался.
В спокойной обстановке Алексей рассмотрел своего нового знакомого
повнимательней. Если сначала он показался ему вполне европеоидом, то
сейчас стали заметны и отличия. Не настолько значительные, чтобы отнести
его к какой-нибудь другой расе, но достаточные, чтобы, встретив подобный
типаж на Земле, затрудниться определением национальной принадлежности.
Скорее всего, дома Алексей принял бы его за центральноамериканца или
жителя Антильских, к примеру, островов.
Кофе Сехмет попробовал, но пить не стал, из предложенных на выбор
пива, воды, апельсинового и мангового сока выбрал манго, курить после еды
не стал, но к табачному дыму принюхивался с благожелательным интересом.
Они разговаривали, как это обычно делают не знающие языков друг друга
люди, - сопровождая свои слова жестами, усиленной артикуляцией и
назидательным тоном. Берестин еще раз и окончательно убедился, что язык
Сехмета лежит далеко за пределами его лингвистических возможностей,
абориген же воспроизводил русские слова отчетливо и осмысленно.
Устраиваясь на ночевку, Алексей предложил пленнику свою постель в
боевом отделении, сам же устроился в кресле, задраив люк, соединяющий
отсеки.
...К концу второго дня пути Сехмет располагал уже приличным запасом
слов, причем говорил практически без акцента.
- Мой отряд дирижаблей - самый северный из всего флота, - рассказывал
он. - Мы контролируем территорию на расстоянии десяти часов полета на
северо-запад и северо-восток. Дальше этой зоны никто никогда не бывал. Не
хватит топлива. Можно лететь по ветру, с выключенными турбинами, но это
незачем. С севера нет опасности появления врага. Враг всегда приходит с
юга. Или со стороны большой воды. Там, где живешь ты, никто не живет.
- А что за враг? У вас сейчас война?
- У нас всегда война. Враг приходит уже триста лет. И с каждым годом
продвигается все дальше. Приходит со стороны моря и любой большой воды,
которая соединяется с морем. На железных машинах, похожих на твою, но
только в три-четыре раза больше. Сверху я сразу не понял, что твоя машина
маленькая. Ориентиров для сравнения не было. И кто может знать, какие еще
|
|