|
И вот тут, среди нашей глубокомысленной беседы о текущем моменте,
произошло то самое, что окончательно уводит сюжет моего повествования за
всякие пределы соцреализма в его ждановской трактовке (ну, помните: "...не
о том, что есть, а о том, что должно быть").
Слов у меня, чтобы все описать, разумеется, нет. А если попросту - в
одну из секунд нашего перекура я перестал осознавать себя как личность. Но
даже в таком бессознательном состоянии мне было очень, пардон, хреново.
Как если бы... ну скажем, броситься с гранатой под гусеницы танка, граната
не взрывается, и тебя долго и больно гусеницы перемешивают с грунтом. А
потом все кончилось, в глазах посветлело, и я осознал себя внутри белого
шарового объема, довольно значительного, хотя и неопределенного, потому
что стены его не выглядели твердыми, а словно из кучевых облаков
вылеплены, и я не сидел и не лежал, а скорее висел в одной из точек внутри
сферы. Никаких неприятных или болезненных ощущений у меня не осталось,
чувствовал я себя вполне свежим и бодрым, но и обалдевшим, признаюсь.
И сразу у меня внутри головы возник голос Именно внутри, я четко
понимал, что слышу его отнюдь не ушами. Какая-то есть хитрость в
физиологии, позволяющая это определить. Наверное, так бывает у
шизофреников. Я их понимаю. Дословно услышанного я сейчас не восстановлю,
потому как подозреваю, что и не было никакого "дословно", я сразу получил
весь пакет информации и только потом развернул его в некую
последовательность.
Короче, мы оказались в плену, или скажем так, в гостях у тех самых
соплеменников Ирины, которые гонялись-гонялись за нами и наконец достали.
Впрочем, претензий к нам ни за историю с агентами, ни за танковое сражение
предъявлено не было. Все происшедшее было расценено ими как недоразумение,
тем более что бронеходы - всего лишь автоматические устройства. А нам
предлагался дружеский контакт и переговоры по взаимно интересующим нас
вопросам.
Я в принципе не возражал, но сразу же поставил условие: воссоединить
нас с Берестиным и переговоры проводить в привычной для нас обстановке и
традиционным способом. Через некий провал в сознании я очутился в весьма
пристойном помещении, похожем на большой гостиничный номер. На диване,
обтянутом золотистым велюром, сидел Берестин и смотрел на меня без всякого
удивления. Обменявшись мнениями, мы установили, что с ним беседа велась по
той же программе.
Мы с ним тщательно осмотрели помещение и убедились, что подлинность
вещей и предметов стопроцентная. Как правило, нормальный человек может
принять сон за реальность, но никогда не примет реальность за сон, поэтому
нам пришлось поверить в действительность происходящего.
Я тут же вспомнил историю Воронцова. Сходство прослеживалось. Хотя бы
в смысле того, что ему для контакта тоже сымитировали роскошный земной
интерьерчик. Правда, у нас дверь из комнаты не открывалась, и за окном
клубилась белая муть, смотреть на которую было неприятно.
Тут входная дверь открылась и перед нами возникла царственная дама -
иначе не скажешь, даже при всем моем отвращении к высокопарности и
изысканности слога. На вид было ей около тридцати пяти, чуть ближе к
сорока. Укутанная, обернутая (Бабель бы сказал - завороченная) в подобие
индийского сари, атласно-муаровое, черно-красно-золотое, шуршащее и
переливающееся, при движении то облегающее и подчеркивающее формы тела, то
скрывающее все, но развязывающее руки воображению...
Мы с Берестиным глянули на нее, потом друг на друга и -
расхохотались. И не истерическим смехом, а самым обычным. Как выяснилось -
одновременно вспомнили анекдот про бандершу, которая, исчерпав резервы,
выходит к клиентам сама.
Гостью такой прием если и удивил, то самую малость. Она приподняла
бровь, грациозно прошелестела через помещение и опустилась в третье
кресло, слегка напротив нас с Алексеем.
Вставать мы не стали. Предположив в ее появлении очередной фокус.
Очередная серия прекрасных незнакомок - не много ли?
|
|
