|
Ордена ваши, петлицы и удостоверение новые, денежное довольствие - за
шесть месяцев. Остальное, за весь срок, получите позже в кассе наркомата.
Марков взял в руки ордена, машинально глянул на номера.
Действительно, ордена те же, что арестовавший его чекист попытался сорвать
с гимнастерки, не сумел, и Маркову пришлось тогда самому дрожащими руками
отвинчивать тугие гайки.
- Но здесь ошибка, - кивнул он на петлицы. - Я комкор.
- Нет, все правильно, звание командарма было вам присвоено... - И
секретарь назвал дату, мельком глянув в удостоверение.
Через два дня после ареста, отметил Марков. Значит, по одной линии
его арестовывали, везли в тюремном вагоне, а по другой все шло заведенным
порядком. И этот указ о присвоении одного из высших в армии званий подшили
в дело и не отменили после приговора... Это его почему-то потрясло
сильнее, чем все остальное. Он чуть было не выматерился вслух.
- Сейчас вас отвезут в гостиницу "Москва" Отдыхайте. Но каждый день,
начиная с восемнадцати часов, прошу быть на месте. Вам могут позвонить.
...Марков бесцельно ходил по большому, двухкомнатному номеру, окнами
и балконом на Манежную площадь, обставленному карельской березой, с
коврами и бархатом портьер, и не знал, что ему делать. Больше всего ему
хотелось прямо сейчас выйти на улицу и ходить, ходить по улицам до утра,
без цели и без конвоя, но что-то - может быть, слишком внезапный переход к
свободе - мешало это сделать.
Внезапно в номер стремительно, без стука вошел Погорелов, обнял его и
срывающимся голосом выговорил, глотая слезы:
- Живы, Серега, живы, ты понимаешь, мать его так и этак, и не просто
живы, в строю снова...
- Ты был у него? - спросил Марков глупо, и только тут увидел, что на
гимнастерке Погорелова привинчены ордена Ленина, Красного Знамени и
Красной Звезды, и петлицы вновь искрятся эмалью трех ромбов.
- Был! Поговорили по душам. Как с отцом родным... - Какие-то нотки в
окрепшем голосе комкора Погорелова намекали на то, что разговор мог быть и
не таким мирным, как с Марковым. В гражданскую Погорелов участвовал в
обороне Царицына и знал Сталина лично. - О многом говорили... О тебе
спрашивал. Прав ты, война скоро. Он сказал - всех, кто еще жив, на днях
вернут.
- А обо мне чтоб!
- Мнение спрашивал. Правда ли говорил Уборевич, что ты из молодых
самый талантливый стратег?
- Ну? Уборевича вспомнил? - Лицо Маркова передернула судорога ярости.
- Я тебе говорю. Спокойно так, будто он у него час назад был...
Тут Марков не сдержался и все-таки выругался. При Погорелове можно
было.
- Спросил, потянешь ли ты генштаб... Я сказал, что ты и на главкома
годишься. На фоне тех, кто остался. Тимошенко нашего, Кулика - маршала...
- Ты чтоб Обратно захотел? - У Маркова похолодели щеки.
- А! Ни хрена не будет... Я по тону понял. Нет, я так не могу... -
Погорелов снял трубку телефона. - Ресторан? Ужин в номер. На двоих. Что
значит поздно? Ничего не поздно! Управитесь. Коньяк, водка, боржом, икра,
словом, все, что найдете. Все, я сказал. И побыстрее. - Он бросил трубку.
- Вот сейчас дружок, мой дорогой, сядем, как люди, выпьем, поговорим.
Очевидно, ресторанщики получили еще какое-то указание, кроме команды
Погорелова, потому что, невзирая на второй час ночи, буквально через
десять минут на столе уже стояли и коньяк "Двин", и "Московская", три
бутылки боржоми со льда, икра черная и красная в хрустальных розетках,
балык, маринованные грибки, селедка...
- Сказка! Сон в майскую ночь. - Марков проглотил слюну.
Официанты вышли, пообещав минут через двадцать подать горячее.
Погорелов торопливо налил в фужеры водку. Отрывисто чокнулся с Марковым,
|
|