|
Редактор с легкостью, немыслимой в последующие времена, предложил на
выбор маленький маузер или "коровин". Алексей выбрал "коровина", который
был полегче, передернул затвор и сунул пистолет в карман. Хоть и принято
думать, что до войны порядка было больше, но профессиональная преступность
процветала вполне официально и встреча с грабителями в два часа ночи не
исключалась. Зато и стрелять в них каждый, располагающий оружием, имел
полное право. Без каких-либо последствий.
Он шел под руку с Еленой по пустынным улицам, вдыхая воздух,
свободный от радиоактивных осадков, солей тяжелых металлов, гербицидов,
пестицидов и прочих продуктов прогресса. Лена, касаясь бедром его ноги и
чуть сильнее, чем нужно, сжимая его руку, рассказывала кое-что о себе. О
тяжелой жизни в театре, где сплошные интриги, террор примадонн и любовниц
главрежа, о коммунальной квартире на девять семей и других сложностях.
Заработок совсем маленький...
Рублей семьдесят по-нашему, прикинул Алексей. Действительно мало. В
восьмидесятые годы, к тому же, для актрисы есть какие-то возможности
подработать - то на телевидении, то на радио, то мультфильмы озвучивать, в
кино хоть эпизодиком сняться, концерты халтурные. А здесь иначе. Здесь еще
не знают принципа "нигде ничего нет, но у всех все есть..." Возможностей
меньше, и если уж чего нет, так нет. А хочется, конечно, Лене многого.
Она действительно поспешила родиться. В общем, нормальные для 41-то
года бытовые сложности задевали ее куда больнее, чем многих других. И,
значит, ее характер и наклонности больше соответствовали грядущим
десятилетиям.
- Вам бы, Лена, на телевидении работать. Как раз для вас: возможность
крупных планов, непосредственный контакт со зрителями, синтез разных видов
искусства. Здесь все ваши особенности играли бы на вас. А на обычной
сцене, да на задних планах, вы, наверное, теряетесь...
- Где же это на нем можно работать? Насколько я знаю, там уже три
года одни картинки передают. Только в конце года обещают кино показать. Я,
правда, сама не видела, но в газетах читала.
- Э, Лена, это все опыты. А представьте через несколько лет.
Специальные студии, самые разные программы: развлекательные, политические,
познавательные. "В мире животных", "Музыкальный киоск", "Утренняя
почта"... И везде нужны ведущие - красивые, элегантные, остроумные. И все
в цвете и вот на таком экране.
- Ну и воображение у вас! Вы это телевидение сами видели? Там,
говорят, вот такой экранчик, как почтовая открытка, все серое и
расплывчатое. Почти ничего и не разобрать.
- Мелочи, Лена. Раз идея воплощена, довести ее до совершенства - дело
простое. Чего далеко ходить, когда я попал на гражданскую, у нас на всю
армию был один "Сопвич". Два пуда дерева и перкаля, сто верст в час, летал
на смеси самогона с керосином. А сейчас? Я не говорю про высадку на полюс,
я человек военный, и мне важнее, что эти бывшие этажерки всего через
двадцать лет в щебень разнесли Гернику, Варшаву, Роттердам... Вот вам и
темпы прогресса.
- Вы воевали в гражданскую? Так сколько же вам лет?
Вот истинный парадокс времени. Девятнадцать лет, отделявшие окончание
гражданской войны от начала Отечественной, воспринимались всеми как
огромный отрезок, и не так уж наивна была Лена, поразившаяся, что
моложавый командарм воевал в легендарные времена, вместе с Буденным,
Ворошиловым, Чапаевым.
- Не путайтесь, милая Элен! Не так уж и много. Всего лишь тридцать
девять. Да и то не совсем. И три из них можно не считать.
Лена замолчала и прижалась к его плечу щекой.
- Сергей Петрович, а там очень страшно? У нас, я раньше в другом
театре работала, худрук тоже врагом народа оказался...
- "Тоже..." Хорошо сказано.
- Ой, простите, я совсем не так хотела сказать...
- Ничего, Лена, я понимаю. Запомните - не было никаких врагов народа
|
|