|
великолепно-дикий вид внизу не как турист (хотя и посещал эти места
туристом), а как и положено командующему, рекогносцируя незнакомый театр в
предвидении грядущих сражений.
Весь этот огромный район - почти тридцать тысяч квадратных километров
- пересекают всего три мощенные булыжником дороги, и их мощно намертво
блокировать незначительными силами, все остальные оттянув для действий на
флангах фронта, там, где вторая и третья танковые группы немцев нанесут
главные удары. Если бы это в свое время понял Павлов... А он вытянул
дивизии в нитку вдоль границы, и две армии, третья и десятая, сразу же
оказались в глубоком вражеском тылу, и уже им пришлось отступать по трем
узким дорогам в безнадежной попытке выскочить из захлопнувшейся мышеловки.
Пешком, под непрерывными атаками с воздуха...
В небо прямо по курсу воткнулись шпили двух гигантских костелов,
красного и белого, форпостов католичества на границе православного мира, и
самолет покатился по траве аэродрома. Здесь Маркова по протоколу встречали
командарм-10 генерал-майор Голубев с чинами штаба.
Город с тех пор, как его видел Берестин в семьдесят девятом,
изменился мало. Не было, конечно, новых зданий, зато он увидел много
старинных, не сохранившихся после войны и придававших городу особую
прелесть. Белый костел, построенный совсем недавно, в тридцать восьмом,
сверкал свежей штукатуркой. А центральная улица, Липовая, была совсем
такая же, и на месте стоял отель "Кристалл". Алексей подумал, что его
поселят в нем, лучшего в городе не было, но кортеж проскочил дальше,
свернул за угол и через глубокие арки с филигранными чугунными воротами
въехал во двор "Восточного Версаля" - дворца графов Браницких. Здесь
помещался штаб десятой армии.
Многое во дворце осталось так, как было при поспешно сбежавших
хозяевах, по крайней мере, в тех помещениях, которые Берестин успел
увидеть. Ему отвели две богато обставленные комнаты на втором этаже, с
окнами в парк и огромным балконом.
Приказав собрать на двадцать часов старших командиров и
политработников армии, Алексей остался один. Вышел на балкон. Да, к концу
века от всего дворцового великолепия действительно оставалась жалкая тень.
Нрав был экскурсовод. Парк, запущенный, конечно, за два года, выглядел
прелестно со своими прудами, искусственными водопадами и гротами, с
аллеями, посыпанными желтым песком и толченым кирпичом, шпалерами деревьев
и кустарников, подстриженных самым причудливым образом, с яркой, совсем
еще свежей майской зеленью, первыми цветами на клумбах. Здесь бы
действительно отдыхать и наслаждаться жизнью, а не воевать.
Берестин вынес из комнат позолоченное кресло с выгнутой спинкой,
поставил его так, чтобы склоняющееся к закату солнце не било в глаза, и
раскрыл большой блокнот с именной бумагой, подбирая в уме слова, с которых
начнет совещание. За кустами довольно мерзко кричали бывшие графские, а
ныне рабоче-крестьянские павлины.
У Алексея выработалась уже довольно стройная и эффективная техника
взаимодействия с личностью Маркова. Сейчас ему надо расслабиться, почти
забыть о себе самом, посмотреть вокруг чужими главами, будто впервые
увидев окружающий мир, представить себя Марковым и только им, и начинать
писать. Рука сама изложит все, что должен сказать командующий, и в той
именно форме, что принята сейчас. А потом нужно будет снова переключиться,
чтобы пройтись по готовому тексту уже только своей рукой.
В нижнем беломраморном зале с мозаичным паркетом и лепными плафонами
на потолке собралось больше полусотни человек. Генералы, полковники,
полковые и бригадные комиссары.
Опять все - бывшие уже раз покойниками. К этому Берестин привыкнуть
так и не смог. Пусть он был свободен от любых предрассудков, почти усвоил
теорию прямых, обратных и многослойных временных потоков, не душой понять,
как давно умершие люди могут жить рядом с ним, он не сумел до сих пор.
Относиться ко всему происходящему, как к прокручиваемой второй раз
кинопленке, у него не получалось, допустить идентичность окружающих с
|
|
