|
боеспособными машинами, пусть это будут полки или бригады, но полного
штата и готовые выполнить любую задачу. В открытых боях - танки против
танков - разрешаю использовать только Т-34 и КВ, да и то в крайних
случаях, остальные танки - только из засад. Если мы все это успеем
запомнить и усвоить - врасплох нас не застанут. Разумеется, все это я
говорю вам именно на тот случай, если мы больше не сумеем встретиться. Но
в ближайшие дни я намереваюсь лично посетить большинство соединений. Тогда
поговорим с каждым и более конкретно. Вопросы есть?
После товарищеского ужина Берестин остался вдвоем с членом военного
совета третьей армии, дивизионным комиссаром Кирилловым, с которым сейчас
прогуливался по темному, освещенному лишь полной луной парку. Комиссар,
мужчина лет тридцати пяти, попавший на свою должность год назад с поста
завкафедрой истории партии ИФЛИ, показался Берестину мыслящим человеком,
захотелось пообщаться с ним неофициально. Однако разговор не получался,
Алексей уже чувствовал раздражение.
- Вы тут, за последние годы, настолько перепугались сами и запутали
всех окружающих, что я и не знаю, как теперь людей перевоспитывать. И вы,
политработники, к этому руку приложили.
- Как раз напротив, мы воспитываем людей в духе превосходства нашей
идеи.
- Бросьте. С одной стороны, вы внушаете людям, что вероятный
противник не только слаб, но и готов рухнуть при первом ударе, а немецкий
пролетариат непременно поднимет восстание, как только Гитлер на нас
нападет. А с другой - вы настолько этого же Гитлера боитесь, что готовы
вообще у бойцов винтовки отобрать, только бы, боже упаси, не
спровоцировать фашистов на нападение. И немцы все отлично видят и смеются
над нами! Разве так к большой войне готовятся?
- А вы считаете, что нужно пропагандировать силу врага?
- Безусловно. Солдат должен знать прежде всего сильные стороны
неприятеля. Тогда он сможет мобилизовать для борьбы все свои силы и
возможности.
- А партия считает, что необходимо прежде всего внушить бойцам веру в
несокрушимую мощь нашей армии и неминуемое поражение любого агрессора...
Берестин резко повернулся, размалывая каблуками кирпичную крошку.
Схватил комиссара за ремень портупеи и с яростью почти выкрикнул ему в
лицо (вот когда, наконец, не выдержали нервы!):
- Вы кто: идиот или провокатор? Какая партия так считает? Вспомните
работы Ленина, перечитайте материалы ЦК времен гражданской войны! Или же
убирайтесь лучше из армии к чертовой матери! В партшколу для дефективных
активистов! С немцами завтра воевать, двести дивизий и пять тысяч танков
завтра начнут нас с вами в дерьмо растирать, а вы чему войска учите?
- Товарищ командарм!.. - отшатнулся Кириллов. В голосе звучали
возмущение и обида.
- Что - командарм? - Берестин выпустил из руки портупею. Отступил на
шаг и сел на подвернувшуюся скамейку. Закурил и затянулся, успокаиваясь.
Потом даже улыбнулся. Не понравилось? Интересные вы все же люди. Когда в
глаза правду сказал - возмутился комиссар. А когда не мою - ленинскую
правду при вас черт знает во что превращают - это вы принимаете спокойно.
Берестин увидел на лице комиссара прежде всего растерянность. Для
него слова командующего выходили за пределы мыслимого. "Жаль, - подумал
Алексей. - А вроде на вид ничего парень".
- Закури, комиссар. И не бойся. Я же не боюсь. Большевики за свою
правду и на каторгу, и в петлю шли, а ты чего испугался?
Кириллов очевидно, сообразил, что от командарма не следует ждать
непосредственной опасности, но продолжал гнуть свое:
- В условиях капиталистического окружения любая дискуссия в партии...
- Да хватит тебе... Редкий шанс теряешь - с командующим по душам
поговорить. Насчет этого трепа я тоже мастер, почти кандидат философии,
причем такой, что тебе и не снилось.
- Как это так? - профессионально вскинулся Кириллов. - Я как раз
|
|