|
опрокинулся вверх брюхом, а потом, войдя в крутой штопор, посыпался вниз
так стремительно и неудержимо, будто никогда и не умел летать.
Может быть, эти три немца, уже готовившиеся, наверное, открыть
бомболюки, оказались первыми жертвами последней гитлеровской авантюры. А
уже через несколько секунд среди первых убитых в этой новой войне нельзя
было определить, кто погиб раньше, кто позже.
Сто шестьдесят первый авиаполк - шестьдесят два истребителя, сто
шестьдесят второй - пятьдесят четыре, сто шестьдесят третий - пятьдесят
девять, сто шестидесятый - шестьдесят: вся истребительная авиадивизия
неслыханного после двадцать второго июня состава (в ходе войны дивизии
были меньше, чем сейчас полки) обрушилась на бомбардировщики второго
воздушного флота, нанося свой внезапный и страшный удар. И много,
наверное, проклятий прозвучало в эти минуты в эфире в адрес своих
авиационных генералов, господа бога и самого фюрера из сгорающих в пламени
авиационного бензина и дюраля уст героев люфтваффе.
Наверное, происходящее можно сравнить только с тем, что должно было
произойти не с немецкими, а с советскими ВВС в это утро, когда пылали
забитые рядами самолетов аэродромы, и те, кто не был убит сразу, еще во
сне, в отчаянии матерились, глотая слезы бессильной ярости, или пытались
взлететь под огнем, зачастую даже с незаряженными пулеметами.
Наверное, первым ударом было сбито не менее полусотни
бомбардировщиков. Но бой потерял стройность. Если бы на "ишаках" и
"чайках" были радии, если бы летчики имели боевой опыт... Но таких
(испанских, халхингольских, китайских) бойцов были единицы: Строй полков и
эскадрилий рассылался, каждый начал свою личную войну, хорошо еще, если
ведомые не теряли ведущих. Гонялись, догоняли, сбивали, но и сами попадали
под огонь кормовых, верхних, нижних блистеров, расположения которых на
юнкерсах толком и не знали отчаянные лейтенанты.
Постепенно немцы начади оправляться от растерянности. Сбиваясь в
тесные группы, вывалив вниз бомбовый груз, бомбардировщики разворачивались
на обратный курс, прибавляли газу, огрызаясь плотным организованным огнем.
И, натыкаясь на густые потоки трасс, вспыхивали и падали вниз верткие
лобастые машины - гроза испанского неба.
Но свою задачу они выполнили до конца. Сокрушающего и внезапного
удара по ничего не подозревающим аэродромам, военным городкам, местам и
складам у немцев не получилось. Генерал Захаров докладывал Рычагову через
час, что его дивизия, потеряв около сорока машин, уничтожила примерно сто
пятьдесят - сто шестьдесят. Потери один к четырем. По сравнению с тем, что
было - десять к одному, - успех блестящий. Примерно такое же соотношение
выходило и по другим дивизиям.
Даже как итог первого дня это было бы прекрасно, а на самом деле
разыгрывался только дебют.
Еще садились опаленные огнем истребители первого эшелона, а навстречу
им уже шли скоростные бомбардировщики "СБ" и пикировщики "Пе-2" под
прикрытием "Чаек", на две тысячи метров выше - "Ил-4", а с превышением еще
в километр - три полка "ЛАГГов" и "МИГов".
Все дальнейшее происходило как на плохих учениях, где заранее
расписаны победители и побежденные.
Взлетевшие на прикрытие своих избиваемых бомбардировщиков "мессеры" в
упор наткнулись на волны "СБ" и ввязались в бой с "Чайками". Известно, что
"Мессершмитт" превосходит "Чайку" в скорости на полтораста с лишним
километров, но тут бой диктовался скоростями "СБ", и верткие бипланы, по
маневру явно переигрывая немцев, при необходимости легко уходили под
защиту огня своих бомбардировщиков.
И пока воздушная карусель, стреляющая, ревущая моторами и
перечеркнутая сверху вниз дымом горящих машин над самой землей медленно
(триста пятьдесят километров в час) смещалась к западу, группы "Ил-4" и
"ДБ-Зф" почти незамеченными проскочили выше и накрыли бомбовым ковром
аэродромы, где только что приземлились остатки первой волны немцев.
Всегдашней слабостью германского командования, что кайзеровского, что
|
|