опрокинулся вверх брюхом, а потом, войдя в крутой штопор,  посыпался  вниз
так стремительно и неудержимо, будто никогда и не умел летать.
     Может быть,  эти  три  немца,  уже  готовившиеся,  наверное,  открыть
бомболюки, оказались первыми жертвами последней гитлеровской  авантюры.  А
уже через несколько секунд среди первых убитых в этой новой  войне  нельзя
было определить, кто погиб раньше, кто позже.
     Сто шестьдесят первый авиаполк  -  шестьдесят  два  истребителя,  сто
шестьдесят второй - пятьдесят четыре, сто шестьдесят  третий  -  пятьдесят
девять, сто шестидесятый  -  шестьдесят:  вся  истребительная  авиадивизия
неслыханного после двадцать второго июня состава  (в  ходе  войны  дивизии
были меньше, чем  сейчас  полки)  обрушилась  на  бомбардировщики  второго
воздушного  флота,  нанося  свой  внезапный  и  страшный  удар.  И  много,
наверное, проклятий  прозвучало  в  эти  минуты  в  эфире  в  адрес  своих
авиационных генералов, господа бога и самого фюрера из сгорающих в пламени
авиационного бензина и дюраля уст героев люфтваффе.
     Наверное, происходящее можно сравнить только с тем, что  должно  было
произойти не с немецкими, а с советскими ВВС  в  это  утро,  когда  пылали
забитые рядами самолетов аэродромы, и те, кто не был убит  сразу,  еще  во
сне, в отчаянии матерились, глотая слезы бессильной ярости,  или  пытались
взлететь под огнем, зачастую даже с незаряженными пулеметами.
     Наверное,   первым   ударом   было   сбито   не    менее    полусотни
бомбардировщиков. Но  бой  потерял  стройность.  Если  бы  на  "ишаках"  и
"чайках" были радии,  если  бы  летчики  имели  боевой  опыт...  Но  таких
(испанских, халхингольских, китайских) бойцов были единицы: Строй полков и
эскадрилий рассылался, каждый начал свою личную войну,  хорошо  еще,  если
ведомые не теряли ведущих. Гонялись, догоняли, сбивали, но и сами попадали
под огонь кормовых, верхних, нижних  блистеров,  расположения  которых  на
юнкерсах толком и не знали отчаянные лейтенанты.
     Постепенно немцы начади  оправляться  от  растерянности.  Сбиваясь  в
тесные группы, вывалив вниз бомбовый груз, бомбардировщики разворачивались
на обратный курс, прибавляли газу, огрызаясь плотным организованным огнем.
И, натыкаясь на густые потоки трасс,  вспыхивали  и  падали  вниз  верткие
лобастые машины - гроза испанского неба.
     Но свою задачу они выполнили  до  конца.  Сокрушающего  и  внезапного
удара по ничего не подозревающим аэродромам, военным  городкам,  местам  и
складам у немцев не получилось. Генерал Захаров докладывал Рычагову  через
час, что его дивизия, потеряв около сорока машин, уничтожила примерно  сто
пятьдесят - сто шестьдесят. Потери один к четырем. По сравнению с тем, что
было - десять к одному, - успех блестящий. Примерно такое  же  соотношение
выходило и по другим дивизиям.
     Даже как итог первого дня это было бы  прекрасно,  а  на  самом  деле
разыгрывался только дебют.
     Еще садились опаленные огнем истребители первого эшелона, а навстречу
им уже шли  скоростные  бомбардировщики  "СБ"  и  пикировщики  "Пе-2"  под
прикрытием "Чаек", на две тысячи метров выше - "Ил-4", а с превышением еще
в километр - три полка "ЛАГГов" и "МИГов".
     Все  дальнейшее  происходило  как  на  плохих  учениях,  где  заранее
расписаны победители и побежденные.
     Взлетевшие на прикрытие своих избиваемых бомбардировщиков "мессеры" в
упор наткнулись на волны "СБ" и ввязались в бой с "Чайками". Известно, что
"Мессершмитт" превосходит  "Чайку"  в  скорости  на  полтораста  с  лишним
километров, но тут бой диктовался скоростями "СБ", и верткие  бипланы,  по
маневру явно переигрывая  немцев,  при  необходимости  легко  уходили  под
защиту огня своих бомбардировщиков.
     И  пока  воздушная   карусель,   стреляющая,   ревущая   моторами   и
перечеркнутая сверху вниз дымом горящих машин над  самой  землей  медленно
(триста пятьдесят километров в час) смещалась к западу,  группы  "Ил-4"  и
"ДБ-Зф" почти незамеченными проскочили  выше  и  накрыли  бомбовым  ковром
аэродромы, где только что приземлились остатки первой волны немцев.
     Всегдашней слабостью германского командования, что кайзеровского, что