- Кто у вас здесь старший по команде?
     - Командир дивизии.
     - Ведите.
     -  Есть.  Только,  извините,  машины  придется  здесь  оставить,   не
положено.
     - Хорошо. Ведите, - повторил Воронцов.
     Капитан быстро шел впереди, предупредительно отстраняя с дороги низко
нависающие ветки. Тропа сделала несколько поворотов, поднялась на взгорок,
и вдруг сразу открылась длинная, полого  уходящая  вниз  поляна,  покрытая
пестрым разнотравьем, с несколькими купами терновника посередине.
     Слева на опушке леса Воронцов увидел две большие штабные палатки  под
маскировочной сетью, а за ними несколько забросанных зеленью "эмок" и  два
танка "Т-26". Людей видно не было,  только  перед  палатками  прохаживался
часовой с винтовкой СВТ на ремне.
     - Доложите комдиву: прибыл представитель Ставки, -  коротко  приказал
Воронцов.
     Капитан скрылся в палатке, и через  несколько  секунд  оттуда  шагнул
через  брезентовый  порог  высокий,  очень  для  своего   звания   молодой
генерал-майор в тонкой хромовой куртке поверх гимнастерки.
     Как раз из тех удачливых, безусловно  способных  молодых  командиров,
которым волей судьбы и истории повезло (или, лучше сказать,  пришлось)  за
три-четыре  года  перескочить  через  десяток   лет   службы,   пять-шесть
должностей и званий, чтобы занять посты, которые  кроме  них  занять  было
просто некому. Которые в большинстве своем честно и  отважно,  хоть  и  не
слишком умело, воевали в первые, самые трудные дни и месяцы и которые, как
правило, не дожили до Победы.
     ...Интересно было наблюдать смену выражений его лица.  Он  шел,  явно
готовясь увидеть генерала высокого ранга со  свитой,  услышать  разнес  на
повышенных тонах, а обнаружил совсем не то. Своего  почти  что  ровесника,
наверняка тоже окруженца, да к тому же и не генерала совсем, а комиссара.
     Оттого мгновенное облегчение на его лице сменилось разочарованием. На
помощь рассчитывать не приходится, а хлопот прибавится.
     Однако привычка к субординации и авторитет  должности  гостя  тем  не
менее сработали. Генерал отдал честь. Воронцов назвал себя.
     -  Извините,  товарищ  дивкомиссар,  но  я  прошу   предъявить   ваши
полномочия, - твердо сказал генерал.
     - Пожалуйста, - Воронцов протянул документ, прочитав который, генерал
еще более подтянулся и, возвращая, снова поднес руку к козырьку.
     В палатке, где собрались все уцелевшие в  боях  старшие  командиры  и
политработники дивизии, Воронцов узнал, что фактически дивизия состоит  из
восьми легких танков, да и те с почти  сухими  баками,  зенитной  батареи,
разведроты и сводного полка, штыков примерно в семьсот. И все.
     - А тыловые подразделения? - спросил Воронцов.
     Генерал вздохнул к отвел глава.
     - Тылов  тоже  нет.  Есть  две  ремлетучки,  несколько  грузовиков  с
боеприпасами и кое-каким продовольствием, редакция  дивизионной  газеты  и
санитарный автобус. Это все. Да что вы хотите? - вдруг повысил он голос. -
Дивизия идет с боями от самой границы. Без поддержки, без  подкреплений...
Пока танки еще были - вперед, в атаку, разгромить,  уничтожить!  Броня  на
броню! А что у немцев броня в три раза толще, да  артиллерия,  да  авиация
сверху долбает, как хочет - кому это объяснишь? А когда пожгли танки - две
сотни танков, как спички, пожгли, вот тогда стоять насмерть! И стояли!  То
стоим, то ползем задним кодом с рубежа на рубеж. А  немцы  уже  на  полста
километров в тыл зашли! Я пехоты своей неделю в глаза не видел!  Самолетов
своих - ни одного! Только немцы  летают...  Сегодня  утром  два  последних
бензовоза старели. Связи - и  той  не  было.  Пять  дней  назад  прорвался
лейтенант с пакетом на мотоцикле из  штаба  фронта,  а  в  пакете  приказ:
фланговым ударом опрокинуть и разгромить! Чем? Это вы мне скажите, товарищ
дивизионный командир из Москвы, можно так воевать? У меня  ж  одни  легкие
танки, для глубоких рейдов и преследования противника...  Были.  Можно  их