дома брусочек объемом кубов этак в двести.
     Если только им не понадобилась именно квартира. Из-за ее содержимого.
А содержимое как  раз  им  понадобиться  могло.  Левашов  показывал  ночью
комнату, забитую полученной от инопланетянки Ирины аппаратурой...
     Чтобы попытаться выяснить  судьбу  Левашова,  придется  обращаться  к
Антону. Ничего не поделаешь. То есть - никуда он от этого  дела  не  ушел,
как Антон и предвидел.
     Воронцов,  не  сдержавшись,  выругался  вслух.  Стоявший   поблизости
милицейский сержант заинтересованно вскинул  голову,  ожидая  продолжения.
Дмитрий сделал грозное лицо. Открыл дверцу, сел,  положив  руки  на  руль.
Полез в карман, нащупал пустую пачку от сигарет и еще раз не сдержался. Но
уже шепотом.
     В конце концов, мощно и по-другому. Показать Антону  и  всем  прочим,
что не такие уж  они  психологи  и  пророки.  Послать  их  всех  к  черту.
Наплевать и забыть. Олега нет. Его не вернешь. Смешно думать, что  человек
- существо жалкое, слабое, полудикое - может всерьез  рассчитывать  играть
на равных с субъектами, свободно устраивающими такие вот  штуки.  Свободно
манипулирующими пространством и временем.
     А мы? Словно  папуасы  какие-нибудь  развивающиеся,  заманили  белого
колонизатора в яму, замаскированную сучьями и травой, стукнули  по  голове
бамбуковой  оглоблей  и  в  полном  восторге  от  своей   лихости   начали
веселиться, пить пальмовое вино и закусывать малосольными ананасами.
     В то  время  как  другие  колонизаторы,  которые  в  яму  не  попали,
похватали автоматы, погрузились в вертолет - и вот они! Прилетели наводить
порядок.
     Очень убедительная аналогия. И в его, воронцовском,  положении  самое
разумное - возблагодарить бога, что (и если) пришельцы лично  до  него  не
добрались. Ехать надо сей же час к  Наталье  и  -  вести  ее  в  ресторан.
Помянуть Олега, как положено - и точка. Прицелы зачехлить, стволы  вернуть
в диаметральную плоскость, команду свистать к вину и на обед...
     Воронцову показалось, что на него начали обращать внимание.  Ожидать,
пока кто-нибудь решит познакомиться с ним поближе или проверить документы,
Дмитрий счел глупым. Да и делать ему здесь  больше  нечего  было.  Цепочка
оборвана. Ни адресов, ни телефонов друзей Левашова он не знает. А если  бы
и знал? Логично предположить, что операция  изъятия  коснулась  не  только
Левашова.  Любая  грамотная   спецслужба   брала   бы   всех   причастных,
одновременно. Закон жанра...
     Мотор тихо зашелестел,  машина  покатилась  мимо  изувеченного  дома.
Воронцов в последний раз посмотрел туда, где всего лишь полсуток назад они
сидели с Олегом за столом и Левашов излагал ему свою эпопею.
     Наверное, если бы не было у него позади двух войн,  он  испытывал  бы
сейчас отчаяние, печаль и горечь потери друга. Теперь чувства были другие.
Как у разведчика, потерявшего товарищей за  линией  фронта.  Горевать  там
просто некогда. Надо думать, как и в одиночку выбраться, остаться в живых.
А если для этого придется сутками лежать в болоте, ночью ползти по минному
полю и ножом снимать  вражеских  часовых  -  ничего  не  поделаешь,  такая
работа...
     - Ну и как, капитан, вам эта хохмочка  с  яйцами?  -  услышал  он  за
спиной знакомый голос.
     Стиль требовал ответа быстрого и достаточно остроумного, но на это  у
Воронцова резерва эмоций уже  не  оказалось.  Он  стиснул  пальцами  руль,
подержал так секунд пять, глубоко вздохнул, ослабил  хватку  и,  стараясь,
чтобы  голос  прозвучал  ровно,  слегка   повернулся   к   Левашову,   уже
поднявшемуся с пола и вытянувшемуся вдоль заднего сидения:
     - Шуточки у вас... низкопробные... мон шер. - Подумал  и  добавил:  -
Только прячешься ты, по-моему,  зря.  Думаешь,  орелики,  которые  полдома
смогли выхватить и унести, через миллиметровую железку тебя не разглядят?
     - А очень может быть, - Левашов отвечал  бодро  и  весело,  незаметно
было, что с ним только что произошло нечто из ряда  вон  выходящее,  а  по
большему счету даже и невероятное. Впрочем, как раз для него, изобретателя