|
критической массы информации. Тем более, что его внимание захватили книги
в шкафах. Наверняка тут могут быть истинные раритеты...
Взгляд сразу задержался на глубоко вдавленных в шоколадный сафьян
вызолоченных буквах. Он открыл дверцу и извлек громадный, тяжелый том.
"Расписание чинов Российского Императорского флота за 1717-1913
годы".
"Ну что ж, теперь, по крайней мере, можно проверить достоверность
семейных преданий", - подумал Воронцов, садясь в удивительно удобное
кресло.
Выложил на стол, чтоб не мешал, килограммовый "Смит энд Вессон",
включил настольную лампу, потому что сизо-серый свет из стрельчатых окон
наводил тоску, налил в чашку именно так, как нужно, заваренный кофе и
погрузился в бесконечное и увлекательное перечисление фамилий, титулов,
дат рождения и смерти, сражений и кампаний, чинов и наград, словно ничто
другое его сейчас не интересовало.
Самое интересное, что так оно и было. Чувство, которое привело
Воронцова в этот кабинет, больше ничего не подсказывало, а искать логику и
смысл происходящего он не собирался. Делал же то, что считал для себя
естественным в предложенных обстоятельствах.
Помнится, кандидатов на должность в английской разведке в прежние
времена оставляли одних в кабинете, а потом спрашивали, что лежит в
верхнем левом ящике стола. Того экзамена Воронцов наверняка не выдержал
бы.
...Краем глаза Дмитрий уловил, что обстановка в кабинете как-то
изменилась. Поднял голову и увидел - дальняя стена исчезла, и там,
подавшись вперед и напряженно глядя на него, стоит неуловимо знакомая
женщина.
Чисто автоматически он отметил сначала изящество линий ее фигуры,
длину и стройность ног, то, как они просвечивают сквозь почти прозрачное
золотистое платье, успел даже ощутить естественное я волнующее восхищение
(не каждый день удается увидеть такое), и только потом до него дошло, что
это ведь не просто красивая женщина, это она - Натали!
С которой он довольно нелепо простился накануне выпуска из училища,
да так больше и не встретился никогда по не зависящим от него причинам.
Сердце, пропустив очередной такт, забилось тяжело, словно с трудом
перекачивая вдруг загустевшую и ставшую тяжелой, как ртуть, кровь, и горло
перехватило внезапным спазмом, а руки задрожали так, что он даже удивился
этим забытым со времен первых свиданий с ней ощущениям.
И лишь вслед за этими, чисто физиологическими реакциями организма, на
него обрушилось, как штормовая волна на мостик, осознание невероятности и
тем не менее подлинности случившегося.
Он все-таки наконец встретил ее! После всех - таких длинных и так
незаметно промелькнувших лет.
Сто раз он мог бы найти ее - через адресный стол, любым другим
способом, но не хотел и не делал этого.
"Вот если бы случайно, - думал он не единожды, - вдруг, на углу
знакомой улицы, в подземном переходе или даже в чужом портовом городе..."
Но и себе никогда не пытался объяснить Дмитрий, почему именно так,
зачем нужна была ему непременно случайная, неназначенная встреча. Из-за
той, давней, почти забытой уже обиды, или от подсознательной надежды на
благосклонность судьбы?
И вот - он видит ее наяву, совсем молодую и еще более красивую. Не
сводя глаз с лица молодой женщины, он взял сигарету, стремительно, как
бикфордов шнур, сгоравшую на краю пепельницы (или это у него изменилось
восприятие времени?), успел раз или два глубоко затянуться, пока огонек
добежал до фильтра, и только очень наблюдательный или хорошо знающий
Воронцова человек заметил бы, что у славящегося своей подчеркнутой
невозмутимостью старпома мелко дрожат пальцы.
- Это ты, Наташа? - спросил он, а сам продолжал смотреть на нее не
отрываясь.
|
|