|
рядом с "пятью углами". Шульгин проводил Ирину с Алексеем до самой
облезлой коричневой двери и постоял немного, вслушиваясь. Все пока было
спокойно.
Прыгая через три ступеньки, он легко слетел вниз, пересек узкую улицу
и поднялся на верхнюю площадку подъезда напротив.
С помощью портативного бинокля он долго наблюдал сквозь просветы в
шторах, как Берестин с Ириной устраиваются, с усмешкой удовлетворения
отметил, что Алексею пришлось устанавливать для себя раскладушку на кухне,
мысленно извинился перед Ириной, что из чувства долга вынужден наблюдать
за процессом ее переодевания в ночную рубашку, и только когда она легла, с
головой укрывшись одеялом, Шульгин посмотрел на часы.
"Да, - сказал он себе. - Им-то хорошо. Сейчас 6:35. Часа три они еще
проспят, мало им было поезда. А я тут сиди, как дурак. А потом весь день
придется таскаться за ними по городу. И вся выгода - бесплатный стриптиз.
И даже без музыки. Моим коллегам - частным детективам на Западе - небось
побольше платят. Ну да ладно, не корысти ради... Но с Андрея за
подтверждение Иркиного целомудрия я слуплю... Если все будет хорошо, -
суеверно предостерег он себя. - Еще не вечер..." И отправился искать, где
в этот ранний час можно перекусить быстро и недорого.
И он действительно ходил за ними весь бесконечно длинный день, и по
центральным улицам, и да "Ракете" до Петергофа, а потом по длинным аллеям
парка, а в самом конце дня еще и по линиям и галереям Гостиного двора.
Ходил, все больше убеждаясь, что на этот раз Андрей в своих расчетах и
предположениях дал маху, потому что если бы пришельцы действительно знали
о местонахождении Ирины и собирались ее захватить, то сделали бы это еще
утром, за глухими стенами квартиры, а раз такого не случилось, то и дальше
ничего не случится.
Но в общем-то все правильно, думал он дальше, известно же, что
отрицательный результат - тоже результат, и теперь можно общаться с
Воронцовым без опаски.
Ноги у него давно уже гудели, и вообще устал он до крайности, потому
что ждать да догонять плохо, как известно, но куда хуже водить кого-нибудь
на коротком поводке, так, чтобы и оставаться незамеченным, и по
возможности быть рядом на случай чего. Тем более, что Берестин вел себя
неспокойно, часто оглядываясь, очевидно, спасаясь того же самого.
Врагу не пожелаешь такой работы. Да еще и без подстраховки, без
подмены. И чем дольше все это тянулось, тем длиннее становился счет,
который он собирался предъявить Новикову.
Только один раз представился ему случай слегка развлечься. Надо же
было такому случиться, что в Гостином дворе, на Садовой линии, где Ирина
покупала какую-то женскую мелочь, ею заинтересовался настоящий, серьезный
щипач-карманник. Шульгин точно определил момент, когда вор приготовился
взять у нее кошелек, и, притершись к нему в толпе, провел ущемление
локтевого нерва рабочей руки.
Никто так и не понял, отчего представительный мужчина вдруг сел на
затоптанный пол, подвывая от боли.
А больше ничего интересного не случилось. Глубокой уже ночью, когда
поднадзорные вернулись домой из артистического кафе, улеглись по-прежнему
в разных помещениях, и в окнах погас свет, Шульгин спрятал в кейс бинокль
и, пошатываясь от усталости, пошел по Невскому к вокзалу.
Постоял на углу площади, оглянувшись на город, который так и не
увидел за сутки, сокрушенно махнул рукой.
- Ну что ж. По крайней мере, я сделал все, что мог. Кто хочет, пусть
сделает лучше, - слегка исказив, произнес он вслух латинскую поговорку.
Утром он доложил Новикову все, что счел нужным, в последний момент
удержав при себе заготовленную фразу: "А еще, честь имею доложить,
мадемуазель Ирен оказалась восхитительно сложена". Вовремя вспомнив свое
же жизненное правило.
- Вот и хорошо, - несколько рассеянно кивнул Новиков. - А мы тут без
тебя еще кое-что придумали. Грандиозное. И события всякие произошли...
|
|