|
Ответ Муралова ему не понравился, и он раздраженно крутнул ручку
индуктора, дав отбой. Тоже мне Иисусик, не может он без достаточных
оснований начинать карательные операции. Мол, демобилизованные красноармейцы
просто пар выпускают, из тех, кто призывался в отошедших к белым губерниях.
Ехать им некуда, здесь землю получить не светит, местным и то не хватает,
вот и бузят... А начни их разгонять, они сорганизуются, и вот тогда
действительно беспорядков не избежать! Идиот, забыл, с чего семнадцатый год
начинался...
По второму телефону Агранов говорил с курировавплим фронтовые особые
отделы и Наркомат иностранных лел Петерсом. Этот вроде был абсолютно
надежен.
-- Яков Христофорович (откуда, интересно, у чистокровного латыша такое
имя-отчество?), я знаю, у тебя есть свои, лично тебе подчиненные конвойные
части. Не пора их ввести в дело? -- Он вкратце пересказал коллегу смысл
разговора с Мураловым, которого Потере сильное недолюбливал,
Удовлетворившись обещанием привести в полную боевую готовность пять
укомплектованных и вооруженных рот, Агранов стал накручивать ручку
очередного аппарата.
Чрезвычайная активность, которую развернул в этот туманный и тревожный
ноябрьский день именно он, а не председатель ГНУ Менжинский, объяснялась
просто. Всю свою ставку Яков Саулович сделал на Троцкого, был наиболее
последовательным исполнителем и координатором "октябрьского переворота", и в
случае победы оппозиции рассчитывать ему было не на что. Кроме как бежать в
Белую Россию... '
Он начал складывать бумаги в папку. Через десять минут совещание у
Менжинского. Наверняка такое же бессмысленное, как два предыдущих... И вдруг
в голове Агранова что-то начало проясняться. А не прав ли, на самом деле,
профессор Удолин? Буквально до нынешнего момента Яков не воспринимают
всерьез его слишком заумные, шаманистые высказывания... Заставил себя
поверить, что повредился в уме старик от пьянства и одиночества. Или просто
цену себе набивал, наподобие всех прочих оракулов, чьи предсказания обретают
смысл только задним числом. Словно затмение нашло, в самом деле. Или... Или
напустили на него это затмение, что ли?
Вчера под вечер, когда от сомнений и противоречия вых сведений шла
кругом голова и курить уже было невмоготу, Агранов вдруг решительно
^отодвинул бумаги, вызвал автомобиль и приказал водителю ехать, не слишком
спеша, по Владимирке в сторону Измайлова.
После того как профессора, мистика и ясновидца, похитил из хорошо
охраняемого дома, точнее, маленькой надежной индивидуальной тюрьмы странный
полковник Шульгин и после того как, перевербовав самого Агранова с
непонятной до сих пор целью, вновь исчез, предоставив их обоих своей
дальнейшей судьбе, Агранов переселил Константина Васильевича в укромную
сторожку на лесном кордоне. Здесь Удолин уже не считал себя заключенным, тем
более бежать ему было некуда и незачем, он просто жил вдали от городской
суеты и опасностей переходного периода на попечении пожилого егеря. Они
коротали время в прогулках по лесу, долгих неспешных разговорах о природе и
звериных повадках, профессор от скуки писал длинные, не совсем понятные даже
ему самому трактаты о дзен-буддизме, а ненастными вечерами у русской печи со
стаканом самогона в одной руке и козьей ножкой в другой разъяснял
собеседнику разницу между гвельфами и гибеллинами. И каждый находил в этом
свое удовольствие и интерес.
Агранов, как всегда, привез профессору большой пакет с деликатесами и
несколько заказанных им книг. Из веЖЛИВОСТИ поговорили минут двадцать об
обычных при встрече столичного жителя с провинциалом вещах, както: о
последних декретах власти, о ценах на хлеб и ливерную колбасу в системе
свободной торговли, о слухах насчет предстоящей отмены "сухого закона" и о
том, что в театре Вахтангова готовится какая-то невероятно новая
постановка... Затем егерь деликатно прокашлялся после третьей рюмочки
чистого медицинского и, закинув на плечо ремень старой берданки, отправился
пройтись по участку, посмотреть, не рубят ли окончательно потерявшие стыд и
|
|
