суток.  И  ты сам с Сильвией... У нас две недели прошли, а в Лондоне -- один
день.  Наверное,  мы  своими  вмешательствами  так  реальности  раскачали...
Прекращать это надо, пока не поздно...
     -- Пусть так, -- сказал Воронцов после долгого молчания. -- Пусть едет.
Лишь бы привез. Я даже не знаю, что это будет, если адмирал вернется. Только
как ты его убедишь? Был Верховный -- и снова в просто комфлоты, в подчинение
Врангелю? Не знаю...
     --  Брось,  Дима.  Ты  правильно сказал, лишь бы живым был, а уж убедим
как-нибудь. Если для него личные амбиции -- не главное. Да если и главное --
все равно что-нибудь придумаем. Как говорил генерал Корнилов, другого выхода
нет... После ужина они поднялись на палубу. Холодный ветер близкого  декабря
дул  резко  и  порывисто, даже в плотном шерстяном кителе терпеть его порывы
больше нескольких минут было неприятно. А женщины стояли в тонких  колготках
и открытых платьях...
     --  Вы,  девчата,  спускайтесь  к себе, мы подойдем, -- тронул Ирину за
локоть Новиков. -- Парой слов еще перекинемся -- и все.
     Остались вдвоем, прячась  от  летящих  из-за  Мекензисвых  гор  клочьев
холодного  тумана,  отошли за теплую трубу машинного вентилятора. Присели на
деревянное ограждение светового люка.
     -- Я о чем порассуждать хотел, -- сказал Воронцов. -- Нн о практических
вопросах, их было до хрена и будет, а так... Вообще. Ты "Капитальный ремонт"
Соболева читал?
     ~ А как же! Раз десять, до сих пор жалею, что до конца не дописан...
     --  Что  автор  здесь  живет,  красным  служит  и  пока,  напорное,   о
писательстве не помышляет, тоже знаешь?
     Новиков  удивился  самой  постановке  вопроса.  Еще  бы не знать! Много
исторических личностей сейчас живет, не помышляя  о  своей  будущей  судьбе.
Причем  неизliccTHO,  каждый  ли  станет таковой в нынешних обстоятельствах.
Хотя Соболев  может  остаться  писателем  и  здесь,  только  слегка  изменит
ориентиры.  А  еще  и  Исаков сейчас у красных служит, на Каспийском море, и
Колбасьев...
     -- Ну не здесь, наверное, в Питере. В чем смысл вопроса?
     -- Да ни в чем особенном. О флотах и людях  заговорили,  вот  на  ум  и
пришло.  Давно  меня  мысль  мучила:  почему  он за сорок лет так и не сумел
три-четыре сотни страниц написать о вопросе, который так хорошо знал? Первой
частью до сих пор зачитываемся, а других не дождались,  хотя  тот  же  автор
шеститомник  всякого  мусора  в  итоге  изваял  -- "Зеленый луч", рассказики
конъюнктурные, статьи и очерки...
     -- Ну? -- повторил Новиков. Сам он к Соболеву, Герою  Социалистического
Труда,  депутату  Верховного  Сонета,  секретарю Союза писателей и активному
участнику  (всяческих  партийных   кампаний   по   борьбе   с   писательским
вольномыслием, относился отрицательно. Заведомо отделяя талантливый роман от
личности  его  автора.  Не первый случай в истории. Доходили до него слухи о
слишком уж подчеркнутой ортодоксальности Леонида  Сергеевича.  Хотя  были  и
другие  слухи,  что  многим  помогал,  невзирая  на  провинности.  Как в том
анекдоте: "Добрый дядя, конфетку дал. А мог бы и зарезать".
     -- Он просто понял, что совесть не  позволяет  дальше  ,  писать.  Пока
верил  в  правоту  красного  дела -- сумел коечто выразить и изобразить. А с
течением времени осознал, что правды не напишешь, а врать -- противно.  Взял
и просто бросил...
     --  Странно. Катаев, к примеру, когда врать уж очень сильно не захотел,
переключился на "Белеет парус одинекий". Тоже брехня, но для детей как бы  и
можно. Пересидел смутное время и опять самовыражаться начал: "Кубик", "Трава
забвения" и прочее...
     Внезапно  возникший литературный разговор явно обоим понравился. Совсем
другое дело, чем все время о войне да о большой политике.
     -- Катаев, во-первых, на шесть лет раньше родился, умнее был, наверное,
или характер другой, во-вторых, прожил почти на двадцать лет дольше. То есть
совсем другой запас прочности.  Или  здорового  цинизма.  А  этот  сломался.
Писать  что  хочу  нельзя, вариантов в жизни не предвидится, так и пущусь во