|
суток. И ты сам с Сильвией... У нас две недели прошли, а в Лондоне -- один
день. Наверное, мы своими вмешательствами так реальности раскачали...
Прекращать это надо, пока не поздно...
-- Пусть так, -- сказал Воронцов после долгого молчания. -- Пусть едет.
Лишь бы привез. Я даже не знаю, что это будет, если адмирал вернется. Только
как ты его убедишь? Был Верховный -- и снова в просто комфлоты, в подчинение
Врангелю? Не знаю...
-- Брось, Дима. Ты правильно сказал, лишь бы живым был, а уж убедим
как-нибудь. Если для него личные амбиции -- не главное. Да если и главное --
все равно что-нибудь придумаем. Как говорил генерал Корнилов, другого выхода
нет... После ужина они поднялись на палубу. Холодный ветер близкого декабря
дул резко и порывисто, даже в плотном шерстяном кителе терпеть его порывы
больше нескольких минут было неприятно. А женщины стояли в тонких колготках
и открытых платьях...
-- Вы, девчата, спускайтесь к себе, мы подойдем, -- тронул Ирину за
локоть Новиков. -- Парой слов еще перекинемся -- и все.
Остались вдвоем, прячась от летящих из-за Мекензисвых гор клочьев
холодного тумана, отошли за теплую трубу машинного вентилятора. Присели на
деревянное ограждение светового люка.
-- Я о чем порассуждать хотел, -- сказал Воронцов. -- Нн о практических
вопросах, их было до хрена и будет, а так... Вообще. Ты "Капитальный ремонт"
Соболева читал?
~ А как же! Раз десять, до сих пор жалею, что до конца не дописан...
-- Что автор здесь живет, красным служит и пока, напорное, о
писательстве не помышляет, тоже знаешь?
Новиков удивился самой постановке вопроса. Еще бы не знать! Много
исторических личностей сейчас живет, не помышляя о своей будущей судьбе.
Причем неизliccTHO, каждый ли станет таковой в нынешних обстоятельствах.
Хотя Соболев может остаться писателем и здесь, только слегка изменит
ориентиры. А еще и Исаков сейчас у красных служит, на Каспийском море, и
Колбасьев...
-- Ну не здесь, наверное, в Питере. В чем смысл вопроса?
-- Да ни в чем особенном. О флотах и людях заговорили, вот на ум и
пришло. Давно меня мысль мучила: почему он за сорок лет так и не сумел
три-четыре сотни страниц написать о вопросе, который так хорошо знал? Первой
частью до сих пор зачитываемся, а других не дождались, хотя тот же автор
шеститомник всякого мусора в итоге изваял -- "Зеленый луч", рассказики
конъюнктурные, статьи и очерки...
-- Ну? -- повторил Новиков. Сам он к Соболеву, Герою Социалистического
Труда, депутату Верховного Сонета, секретарю Союза писателей и активному
участнику (всяческих партийных кампаний по борьбе с писательским
вольномыслием, относился отрицательно. Заведомо отделяя талантливый роман от
личности его автора. Не первый случай в истории. Доходили до него слухи о
слишком уж подчеркнутой ортодоксальности Леонида Сергеевича. Хотя были и
другие слухи, что многим помогал, невзирая на провинности. Как в том
анекдоте: "Добрый дядя, конфетку дал. А мог бы и зарезать".
-- Он просто понял, что совесть не позволяет дальше , писать. Пока
верил в правоту красного дела -- сумел коечто выразить и изобразить. А с
течением времени осознал, что правды не напишешь, а врать -- противно. Взял
и просто бросил...
-- Странно. Катаев, к примеру, когда врать уж очень сильно не захотел,
переключился на "Белеет парус одинекий". Тоже брехня, но для детей как бы и
можно. Пересидел смутное время и опять самовыражаться начал: "Кубик", "Трава
забвения" и прочее...
Внезапно возникший литературный разговор явно обоим понравился. Совсем
другое дело, чем все время о войне да о большой политике.
-- Катаев, во-первых, на шесть лет раньше родился, умнее был, наверное,
или характер другой, во-вторых, прожил почти на двадцать лет дольше. То есть
совсем другой запас прочности. Или здорового цинизма. А этот сломался.
Писать что хочу нельзя, вариантов в жизни не предвидится, так и пущусь во
|
|