|
собирается с ней объясниться? Или, наоборот, боится, что этого не
произойдет?
Да и самому Шульгину было немного не по себе. Слишком давно не
приходилось испытывать серьезные чувства к красивой и одновременно наивной
девочке. Пожалуй, со старших классов школы.
Он даже не совсем уже помнил, как с такой следует себя вести. Может
быть, поэтому и старался при каждом удобном случае уехать от Анны подальше
для выполнения очередного "особо важного задания".
Обед закончили мороженым, кофе и рюмочкой коньяку. (Слава Богу, что ГАИ
здесь еще не существовало.) Шульгин подозвал официанта, типично ярославская
внешность и ухватки которого говорили, что в прошлые времена он наверняка
трудился половым в одном из московских трактиров. Расплатился хрустящей
десятирублевкой с портретом генерала Маркова (новые, свободно конвертируемые
банкноты Югороссии, номиналами и цветом соответствующие дореволюционным,
несли на себе изображения павших в боях героев белого движения).
Выехали на приморское шоссе, вместо будущего асфальта покрытое кое-как
прикатанным щебнем. Разогнаться на нем было невозможно, да оно и к лучшему.
Виды вокруг открывались настолько красивые, что на тридцатикилометровой
скорости ими только любоваться, не опасаясь на крутом серпантине улететь
вниз и не жмурясь от встречного ветра. Справа -- море, слева ~ покрытые
густым синевато-зеленым лесом склоны гор. Редко-редко встретится на пути
телега или пароконный экипаж. И вдруг -- как вестник прогресса -- дымит
навстречу открытый двадцатиместный автобус из Ялты. Пассажиры -- как
марсиане в круглых очках-консервах, выдаваемых фирмой вместе с билетом.
Руль упруго толкался в обтянутые черной кожей ладони. напоминая Сашке
совсем другие времена, когда они с друзьями гоняли к морю на единственно
доступных любителям двухколесной езды классных мотоциклах -- двухцилиндровых
"Явах".
Не доезжая Симеиза, Шульгин повернул налево по неприметной просеке в
дремучем буковом лесу.
Сразу стало прохладно, густо запахло прелыми прошлогодними листьями. У
подножия высоченных, двух- и трехобхватных деревьев затаился зеленоватый
полумрак, хотя солнце только еще собиралось садиться за ближний хребет.
Он решил провести уик-энд (не последний ли в жизни?) на даче не слишком
знаменитого, но вполне состоятельного петербургского писателя, не
разграбленной во время недолгого правления коммунистов в девятнадцатом году
по причине удаленности и от Ялты, и от Севастополя, а сейчас находящейся в
доверительном управлении зависимого от Шульгина по некоторым причинам
ялтинского градоначальника.
Дорога пошла по узкому скальному карнизу, шириной едва-едва
достаточной, чтобы могли разъехаться два экипажа, слева склон уходил вниз
отвесно на сотню и больше метров, крутизна подъема моментами становилась
такая, что даже мощный мотор тянул только на второй скорости, а частые
повороты серпантина стали нервировать и Шульгина.
Анна же постоянно закрывала глаза и тихонько взвизгивала на особенно
крутых виражах.
"Богатый мужик был, однако, -- думал Сашка. -- Не считая самой дороги,
сколько нужно было за одну перевозку стройматериалов заплатить..."
Он заранее предупредил о своем приезде, и, когда "БМВ" остановился у
крыльца, навстречу вышел пожилой мужчина в выцветшем мундире чиновника
лесного ведомства.
-- Александр Иванович? Давно жду. Дом в полном порядке, насколько это
сейчас возможно. Отдыхайте. Я вернусь в понедельник утром. Пожелаете уехать
раньше, заприте двери на висячий замок, а ключик соизвольте положить под
крыльцо. -- Он показал, куда именно. -- Провизию ваши люди привезли, сложили
в чулане возле кухни и в леднике, дрова напилены и наколоты. Если угодно,
печку могу растопить. А в гостиной камин-с...
-- Благодарю, мы сами. -- И протянул полусотенную. Сторож или,
возможно, даже и лесничий с достоинством, но проворно сунул ее в карман. Не
передумал бы пускающий девчонке пыль в глаза богатей. За такие услуги и
|
|