|
-- Никуда не денется, в запасе у него еще целые три минуты, -- успокоил
его генерал, на вид постарше, с бородой а-ля Николай II и куда более
серьезным, даже мрачноватым лицом. -- Да вот и он...
Действительно, внизу, у парадного подъезда трехэтажного особняка,
остановился длинный открытый автомобиль.
Через минуту высокая резная дверь гостиной распахнулась, быстрым шагом
вошел еще один генерал, но в помятом и выгоревшем кителе и пыльных сапогах.
Он поприветствовал присутствующих небрежно подброшенной к козырьку
фуражки рукой. Те, за неимением головных уборов, ответили полупоклонами.
Следом за генерал-лейтенантом появился рослый артиллерийский полковник
с подчеркнутой выправкой довоенного гвардейца, притворил за собой дверь и,
ни у кого не спрашивая разрешения, закурил, отойдя, впрочем, к боковому окну
и почти скрывшись за портьерой.
-- Рад, искренне рад вас видеть, господа, -- улыбаясь, впрочем,
несколько натянуто, провозгласил гость, с шумом развернул стул с гнутыми
ножками (типа тех, за которыми охотились Остап с Ипполитом Матвеевичем), сел
на него верхом, опершись локтями на спинку.
-- Что нового в ставке? Здоров ли Петр Николаевич? Какие вести из
первопрестольной? -- выпалив без пауз свои вопросы, командующий Северным
фронтом генерал-лейтенант Слащев-Крымский не слишком мотивированно
рассмеялся сухим дробным смехом, тут же извлек из кармана ветхий кожаный
портсигар, прикурил от любезно протянутой Шульгиным зажигалки и лишь после
этого как-то обмяк. Словно разжались внутри него многочисленные пружины.
Такие внезапные смены стиля поведения и физического тонуса были для Слащена
обычны, свидетельствуя о холерическом темпераменте и даже некоторой
неврастении. Что, впрочем, не мешало (а возможно, и способствовало)
выдающимся организационным и военным талантам генерала. Вообще, наверное,
генерал Слащев был последним гениальным полководцем Российской империи. По
крайней мере больше никто, включая и прославленного Брусилова, не умел
выигрывать сражений при двадцатикратном перевесе сил противника. Жукову бы
такие способности...
-- Новостей много, Яков Александрович, и в большинстве хорошие, --
ответил, пряча в карман массивную колотую зажигалку, Шульгин. -- Не желаете
чарочку принять по случаю приятности нашей встречи?
~ Душевно благодарю, Александр Иванович. Почти не употребляю с
некоторых пор. И без того жизнь веселая.
-- Однако боюсь, что сегодня придется, ваше превосходительство, -- едва
заметно улыбнулся сквозь бороду второй генерал, по должности --
особоуполномоченный Верховного правителя по военным делам Алексей Петрович
Берестин. -- И вы подойдите поближе, Михаил Федорович, -- обратился он к
стоящему у окна полковнику, -- вас это тоже касается. ,
-- Заинтригован, -- ответил, не меняя позы и продолжая часто и глубоко
затягиваться толстой папиросой, Слащев.
-- Тогда не станем вас интриговать дальше. Приказом Верховного
правителя барона Врангеля с сего октября месяца двадцать восьмого дня вы
назначены главнокомандующим русской армией! С чем вас от имени Петра
Николаевича, а также и от нас с Александром Ивановичем и поздравляю.
Слащев на короткий миг словно бы окаменел. Рука с папиросой замерла, из
полуоткрытого рта медленно вытягивалась струйка дыма. Совершенно неожиданно
исполнилась егЬ главная мечта, на осуществление которой он не имел оснований
надеяться. Слишком сильны были в окружении Врангеля неприязнь к
агрессивному, непредсказуемому, не имеющему привычки скрывать свое
пренебрежительное отношение к тем, кого он считал бездарностями, генералу.
Любой его успех воспринимался в штабе Верховного правителя как личное
оскорбление. Многие предпочли бы проиграть войну (что в предыдущей
реальности и случилось), нежели вверить судьбы армии и России бывшему
капитану лейб-гвардии Финляндского полка. Прошлый раз Врангель уволил его в
отставку в разгар сражений за Крым, столь непереносимо ему было сознавать,
что возможная (да, тогда еще возможная) победа будет в истории навсегда
связана с именем Слащева.
|
|
