|
медленно, я не тороплю. Лариса, проводи джентльмена в столовую. Пусть
посидит и послушает. Даже... ладно, я добрый, дай ему еще одну папиросу и
рюмку водки, вдруг у меня со следующим клиентом разговор затянется...
И когда англичанин пошел к двери, Сашка вдруг подскочил, догнал как раз
возле спинки дивана, тронул за локоть, приподнял край газеты.
-- Заодно не забудь придумать убедительное объяснение, зачем "санитару"
такое устройство. -- И указал на новенькую киносъемочную камеру, будто
только что с завода. К полированному деревянному корпусу снизу была
пристроена сильная автомобильная фара с куском оборванного провода. --
Доказательства твоим хозяевам требовались? Мой труп крупным планом?..
Со вторым пленником разговор у Шульгина вышел гораздо проще. Этому на
вид было не больше тридцати, и внешность его на подозрения об особо мощном
интеллекте не наводила. Этакий обычный пролетарий, выслужившийся за годы
войн и революций до функционера среднего ранга. Излюбленный типаж авторов
идеологически выдержанных фильмов. И тональность беседы сразу установилась
доверительная. Как у белого генерала с заведомым коммунистом.
Просто и доходчиво Шульгин объяснил собеседнику суть текущего момента,
бессмысленность классовой нетерпимости в их узком кругу, коли уж даже
товарищ Троцкий пошел на плодотворное сотрудничество с "черным бароном", то
есть незачем холопам чубов лишаться, коли паны помирились. В качестве
альтернативы полюбовному соглашению предложил на выбор смерть после
некоторых взаимно неприятных процедур.
-- Ты же должен сообразить, "товарищ", что никакой пользы мировой
революции геройская гибель таких, как ты, в паровозных топках или на
виселице отнюдь не принесла. Думаешь, мне русских людей не жалко, что с
вашей стороны, что с нашей? И чем все кончилось в итоге?
-- Ты мне зубы не заговаривай, ваше благородие. Сегодня не получилось
-- завтра получится. Все равно мы вам кадык прижмем. Меня шлепнешь -- другие
найдутся...
-- А, как же, помню, помню... Всех не перевешаешь! Да ведь зачем же
всех? Сегодня вот непосредственно тебя. Что завтра будет -- уже вроде тебя и
не касается. А жизнь-то... у тебя одна и у меня одна. Смотри вон -- за окном
солнышко встало. День теплый будет, независимо, что ноябрь уже. А я вдобавок
насчет мировой революции ничего спрашивать не собираюсь. Ты по мирному
времени кем был-то?
То ли от желания перед смертью хоть кому-нибудь рассказать о себе, то
ли по непреодоленной привычке отвечать на вопросы старших по положению и
возрасту, пленный довольно подробно поведал о своей прошлой жизни. Хотя и
говорил вроде бы зло, с презрением к палачу трудового народа.
-- Хорошо, все это мне понятно. Обычная судьба русского человека,
вообразившего, что можно разом устроить жизнь, которую и за пятьдесят лет не
устроишь. Ты нот на Балтийском заводе работал, а не сообразил, что если
инженера выгнать, а на его место дворника поставить, так корабли лучше и
быстрее получаться не будут.
-- Ты, генерал, корабль с устройством жизни не путай. Там наука, а тут
главное -- справедливость.
--И я о том же. Когда инженер постройкой корабля руководит -- это разве
не справедливо? А управление государством не наука разве? У тебя какой
разряд был?
-- Ну, четвертый...
-- На твое место ученика поставить, он справится? А тебя на место
производителя работ? Вот твои большевички и наруководили, что все три года
жрать вам в РСФСРии нечего, а на белой стороне до сих пор никто с голоду не
умер
-- ни мужики, ни рабочие, ни господа... Только я с тобой политграмотой
заниматься сейчас не буду, недосуг и скучно. Ты мне сейчас быстро ответишь
кто тебя и зачем сюда прислал, что вместе с тобой, убежденным большевиком,
англичанин-эксплуататор делал и кому ты о результатах захвата поезда
доложить был должен? Чека московская послала, Агранов, Петерс или кто?
Отвечаешь "- и жить будешь, слово офицера. Нет -- через полчаса тебя уже
|
|
