|
стремительных, подчас смертельно опасных событий было спрессовано в этом
времени совсем недавно, они наслаивались и опережали друг друга постоянно,
не давая "остановиться, оглянуться", даже осознать как следует происходящее.
И вдруг... Все сразу замедлилось, почти замерло вокруг. Длинными-длинными
стали часы и даже минуты, солнце будто ползло теперь по небу с вдвое большей
скоростью, события как бы вообще перестали происходить, разговоры, и те из
коротких, энергичных, чрезвычайно насыщенных информацией стали никаким...
Оттого и мое повествование ощутимо потеряло темп, перечитывало
последние страницы и не совсем понимаю, стоит ли вообще фиксировать внимание
на массе скучных мелочей, раз уж не чего-то по-настоящему острого. Тоже мне,
очередной Марсель Пруст. Хотя... Историческая ценность труда, подобного
моему, отнюдь не определяется количеством побегов и выстрелов на единицу
бумажной площади. Когда начнутся вновь динамичные события, не знаю, как
кому, а лично мне будет интересно проследить, что именно им предшествовало в
этой короткой, словно бы никчемной паузе. И бытовые подробности, кончено,
будут представлять интерес для моих читателей в том, "настоящем", мире.
Как увлекательно читать в дневниках Стенли: "Первым делом мы со слугой
отправились в магазин братьев Брукс, где приобрели для намеченной
экспедиции... (далее следуют три страницы перечисления припасов с
непременным указанием цен на каждый). Весьма успокаивающее и познавательное
чтение.
... Для прогулок по окрестностям форта нам с Аллой предоставили в
пользование небольшой открытый автомобильчик неизвестной мне ранее марки
"Виллис". Зеленый, почти квадратный, на четырех колесах с ребристыми шинами.
Оснащенный бензиновым двигателем внутреннего сгорания. Управлялся он тонким
рулевым колесом из пластмассы цвета хаки, тремя педалями и тремя рычагами,
не считая всяких мелких кнопок и тумблеров.
Избыточно сложная конструкция, но обучился я довольно быстро, поскольку
основные принципы вождения были те же, что и на наших машинах. Труднее всего
поначалу пришлось с переключением передач. Выжать педаль сцепления, сбросить
газ, выключить предыдущую передачу, включить следующую, отпустить сцепление,
снова прибавить газ... Да еще и загадочная "перегазовка" в определенных
случаях. Умели же предки создавать себе из ничего проблемы. Как сказал
Андрей, "чтобы затем их героически их преодолевать". Но ничего, часа через
три я смог уже довольно сносно перемещаться в пространстве со скоростью до
тридцати миль в час.
Кстати сказать, ездить здесь особенно было некуда. Километр брусчатки
по поселку, еще три с половиной километра щебенчатой дороги до ровного
плато, покрытого редкими деревьями и альпийским лугом, а там слабо
накатанные колеи по густой жесткой траве к югу и к северу, пока не упрешься
в непроходимые скальные завалы. Спокойной езды два часа максимум. Ширина
плато немногим более двух километров. С одной стороны обрыв к океану, с
другой - стена, прорезанная многочисленными расселинами, в которые на машине
не заедешь. Только пешком или верхом на лошадях. Одним словом - "затерянный
мир" Конан-Дойла.
Но красота вокруг изумительная, совершенно необыкновенная. Чистейшей
синевы небо вверху и такой же океан до горизонта. Причудливые нагромождения
плит то серого, то розового камня, словно окаменевшие груды книг из
библиотеки сказочного исполина, поднимающиеся на невероятную высоту.
Свисающие с них в беспорядке плети совершенно субтропических лиан всех
оттенков зеленого цвета... А еще дальше - долина гейзеров со столбами
шипящего пара высотой десять-пятнадцать метров, оловянные пятна пресных и
лаково-черные - грязевых озер, на поверхности которых то и дело вспухали и
лопались со своеобразным, ни на что не похожим звуком пузыри, испускающие
густой запах сероводорода... И вдобавок над морем, куда ни поглядишь, парили
огромные черные кресты - королевские альбатросы... Нет, всего, что мы там с
Аллой видели, - не пересказать. Интересно, только, в какую сумму вылилась
покупка этого "поместья" у новозеландского правительства? И только ли в
денежной форме выражалась эта плата?
За минувшие сутки после первой и, пожалуй, самой важной беседы никто
|
|