такая реакция, то конечно...
     - Об  этом  мы  и  будем говорить  все время, что  нам еще отпущено для
тренировок...


Глава 10

     На фоне всех наших занятий совершенно,  конечно, особый, даже несколько
болезненный интерес вызывало  у меня изучение истории, сравнительной истории
этого  и  нашего  мира.  Поскольку  чтение  книг,  просмотр  микрофильмов  и
уцелевших кинохроник для людей  моего образа занятий является по большинству
случаев отдыхом и развлечением (а для 90 процентов нормальных людей это, как
известно, тяжкий труд) к научным занятиям я приступал уже по вечерам.
     Зато уж вечера эти и ночи почти до рассвета были полностью моими.
     После ужины я отправлял Аллу отдыхать и развлекаться, а сам возвращался
в  замок,  где  мне была  отведена рабочая  комната. Не слишком  большая, но
уютная,  с  высокими  потолками,  стрельчатыми окнами, задернутыми  тяжелыми
темными шторами. Длинный стол под  синей суконной скатертью, куда я сваливал
извлекаемые  из  стенных  шкафов книги и  журнальные  подшивки, и  еще один.
Приставленный  к  нему  под  прямым  углом  столик,  где  размещался монитор
компьютера. Несколько глубоких кожаных  кресел,  непременный  камин в  углу,
лампа  под  глухим  абажуром,  бар  с  кофейником   и  холодными  закусками,
необходимыми  для  укрепления  сил,  поскольку я просиживал  там  до  серого
рассвета.
     Нельзя  не  оценить предусмотрительности Шульгина,  которая  вызывала у
меня  глухое  раздражение.  И книги в шкафах, и  открытые компьютерные файлы
ограничивались периодом между 1906 и 1924 годами, то есть временем от начала
развилки   до  текущего  момента.  Предыдущую  историю  я  знал  и  так,   а
последующего мне  пока  не показывали.  "Для чистоты эксперимента", хотя мне
немыслимо  хотелось,  пусть  бегло,  просмотреть  что  ждет Россию  и мир  в
грядущие  десятилетия.  Хотя  бы до конца века. Тонкие психологи, ничего  не
скажешь.
     Я не  спеша разжигал  дрова в  камине, включал электрический  кофейник,
настольную  лампу,  доставал   из  холодильника  бутылку  минеральной  воды,
раскладывал  перед собой коробку сигар, зажигалку, пепельницу, гасил верхнюю
люстру и - погружался в мир чужой жизни.
     На мой  взгляд, гораздо более интересной и увлекательной, чем  наша. Да
потому  и  увлекательной,  что  история  и  жизнь  -  чужая.  Своя  понятна,
естественна, единственно возможна, а тут вдруг...
     Как  если бы узнать, что из двух  одинаковых бутылок в  одной,  которую
открыл ты, оказался обыкновенный "Токай", а  в другой, доставшейся товарищу,
- джин, исполняющий желания.
     Ну, пусть японская война, о которой мы разговаривали с Новиковым, здесь
протекала на удивление зеркально тому,  что знал  о ней я. Так ведь и дальше
развитие событий пошло абсолютно неожиданным образом.
     Уже в ходе неудачной войны в России начались беспорядки, организованные
левыми социал-демократами на японские деньги. С помощью нескольких миллионов
золотых йен они сумели не только устроить бунты в Москве и Петербурге, но  и
парализовать  движение  по Транссибирской  магистрали,  единственному  пути,
связывающему фронт с центром метрополии.
     Неудачный мир лишил Россию  международного  авторитета, флота, огромных
финансовых средств, внутреннего  спокойствия  и  десятилетиями завоевываемых
позиций на Дальнем Востоке и вообще в Азии.
     В результате в мировую  войну она вступила на  год раньше,  чем у  нас,
плохо подготовленной, раздираемой внутренними противоречиями  и конфликтами,
а главное - в союзе с Англией и Францией против Германии, а не наоборот.
     В нашем варианте истории  Россия  при поддержке Германии и  Японии вела
активные  операции в  Южных  морях,  без  особого  труда  захватывая колонии
Великобритании и выступивших на ее стороне САСШ. Я привык гордиться  славным
для русского  флота сражением у Филиппин в 1917 году, после которого для нас