|
фуражке и цветные клапаны, - "разговоры" на груди...
Еще три-четыре минуты, и живых латышей в ближайших окрестностях не
останется. А интересно - уж они-то здесь и сейчас за кого воюют? За
коминтерновское золото или за право безнаказанно убивать любого и каждого,
кто не принадлежит к избранной "прибалтийской расе", притом что сами они
своим же собственным народом тоже признаны предателями и ландскнехтами.
Судьба, которой не позавидуешь.
Интуиция меня не подвела и на этот раз, только вот я отчего-то не
подумал, что и меня касается сейчас ее предупреждение.
Оглушительно, покрывая все звуки ожесточенной перестрелки, из парка
ударил противотанковый гранатомет. Совершенно машинально я отшатнулся в
глубь машины, шкурой ощутив, что ракета направлена на нас. Как при близком
ударе молнии гром выстрела почти совпал с разрывом под радиатором
автомобиля. Я почувствовал, как днище машины ударило мне по ногам, толстые
хрустальные стекла разлетелись брызгами, а окружающие дома, звездное небо и
покрытая антрацитовой грязью брусчатка беспорядочно закрутились вокруг,
словно "Испано-Сюиза", подобно истребителю, стремительно пошла в восходящую
"бочку".
На какое-то время я если и не потерял сознание, то полностью лишился
ориентировки во времени и пространстве.
Длилось это, очевидно, не слишком долго, потому что когда я разлепил
чудом уцелевшие глаза, то раньше чем звук глухих, словно через вату,
выстрелов, услышал журчание льющейся на меня жидкости.
"Бензин", - подумал я с ужасом, потому что даже подсознанием помнил,
каково это - гореть заживо. Но в следующую секунду сообразил, что это вода
из развороченного радиатора.
Окончательно пришел в себя и начал карабкаться наружу из кучи мятого
металла, в щепу размочаленного дерева, кожаных подушек сидений, в которую
превратился роскошный автомобиль, чудо современной техники и дизайна. Левая
нога была тяжелая и малоподвижная, словно я ее отсидел.
Станислав, которого я увидел, привстав на четвереньки, был убит на
месте. То есть он был настолько мертв, что не потребовалось даже искать
пульс или предпринимать еще какие-то уместные в данном случае действия.
Конкретно - целыми остались только сапоги и правая рука с зажатым в пальцах
цейссовским биноклем.
"И вот все об этом человеке", - пришла отчего-то в голову стандартная
фраза из "Тысячи и одной ночи"
А Людмила была жива. Я оттащил ее в переулок. Тут и пригодился
шульгинский нож с фонариком. Женщина была в сознании и старалась не стонать,
однако, срезав тугие пуговицы, расстегивать которые не было ни времени, ни
сил, я увидел, что дело плохо.
Рваная ранка чуть ниже правой груди, судя по всему - осколочная,
выглядела не слишком страшно, даже почти совсем не кровила, зато кровавая
пена пузырилась на губах.
Легкие пробиты как минимум, а там еще поблизости и печень, и желудок с
кишечником... В нормальном госпитале особых проблем с такой раной не было
бы, да где ж тот госпиталь? Сколько у нее в запасе времени, я не знал. Не
врач все-таки. Может несколько часов, а может, минут...
Черт возьми, о чем думает Шульгин? Он же обещал, что будет постоянно
держать меня под контролем! Лично мне на его контроль плевать, но как быть с
раненой женщиной?
Первой, самое разумное, что мне пришло в голову, это выскочить сейчас
на улицу, размахивая белым флагом, и обратиться к милосердию врангелевских
дипломатов. Должен же быть в посольстве врач, чтобы оказать неотложную
помощь, или хотя бы телефон?
И я бы это непременно сделал, если бы немногочисленные латыши, отступая
из парка и от ограды, не подняли совершенно бешенную, абсолютно
бессмысленную стрельбу не только из винтовок, но и из оставшегося в резерве
при ротном командире "льюиса".
Выскакивать в таких условиях на открытое место с попыткой сдаться
|
|