земского  врача,  а выражением глаз,  некоторый  всклокоченностью  бороды и,
главное, усмешкой - на цыгана-барышника. Такое вот сочетание.
     - Честь  имею,  приподнял  шляпу  и  слегка  поклонился мне и  Алле.  С
остальными он явно был давно и хорошо знаком.
     -  Удолин, Константин  Васильевич.  Экстраординарный  профессор  многих
университетов обеих Россий. По совместительству чернокнижник.
     Я  тоже  назвал  себя, пожал протянутую руку.  Когда  мы направились  к
машине, я выразил удивление составу  нашей  компании. Отчего столь  приятные
дамы,  тем более жены моих друзей,  не сочили  возможным почтить  наш тесный
круг своим присутствием?
     -  Ничего  особенного. Просто мы  бы  хотели побеседовать кое  о  чем в
присутствии Константина Васильевича прямо сегодня. Дамам  там делать нечего,
у них  свои заботы,  ну  а  поскольку  время уже  позднее и перебираться еще
куда-нибудь смысла нет, так Алла пускай  с  тобой  будет. Мы еще пообщаемся,
сколько нужно, а для нее тихая спаленка найдется, - ответил мне Новиков.
     - Что, дело настолько неотложное, что и до завтра не терпит?
     - Кто может знать, что терпит, а что нет? - вопросом на вопрос  ответил
Шульгин. - Жизненный опыт подсказывает, что от сделанного сразу вреда обычно
не  бывает,  а  вот  если  откладываешь  что-то,  рискуешь  подчас  опоздать
навсегда...
     Тут он прав, мой жизненный опыт говорит о том же. И еще я заметил, что,
несмотря на достаточный повод и богатейше накрытые столы, оба моих  приятеля
трезвы совершенно. Очевидно, кроме тех самых бокалов для официальных тостов,
ничего  больше  и  не пили.  Да  и  на  меня  несколько  большее  количество
шампанского  с  коньяком  особого  влияния  не оказали.  Зато  у  Аллы глаза
выдавали, что ей по-настоящему хорошо. И профессор был заметно навеселе.
     Ночной город был тих и пуст. Действовал строгий комендантский час, и за
исключением  частых  парных  патрулей  вдоль  улиц  и  более мощных  постов,
оснащенных автомобилями или броневиками, на площадях, Москва была совершенно
безлюдна.   Основная   работа   переместилась   под  крыши   соответствующих
учреждений,  где сейчас  непрерывные допросы, из  пленных добывали подробную
информацию  о   сумевших  скрыться  соучастниках,   пока  не   засветившихся
неизвестными властям конспиративных и явочных квартирах, тайниках с оружием,
банковских  счетах и прочих интересных вещах.  Рутинная работа,  чья очередь
наступает после бурных и веселых дней открытой вооруженной борьбы.
     Устроив Аллу на ночлег в небольшой спальне  напротив ванной комнаты,  я
вернулся в гостиную.
     Там я застал живописную сценку. Новиков перебирал древние винипалстовые
граммофонные   пластинки,  сидя  на  корточках  возле  огромного   лампового
стереомузыкального  аппарата,  а  Шульгин  стоял  рядом  с открытой  дверцей
деревянного буфета.
     Профессор Удолин,  видимо, отвечая на ранее заданный вопрос, агрессивно
вставил вперед бороду с сильной проседью.
     -  Водки  - да, выпью!  За победу, если  это  у вас так  называется.  А
главное, чтобы легче войти в нужное  состояние. Как  будто вы  не знаете мои
методы. Могли б и не спрашивать...
     -  Это точно,  - кивнул Шульгин. -  Мы победили,  и враг  бежит, бежит,
бежит...  В том числе и с  вашей  помощью, дорогой  Игорь  Викторович.  - Он
приложил  руку  к  сердцу  и  слегка  поклонился  увидев  меня.  -  Компанию
составите?  - И, не дожидаясь  ответа,  наполнил четыре серебряные  с чернью
стопки.
     Профессор  выпил   водку  медленно  и  почти  благоговейно,   произнеся
предварительно крайне лаконичный тост: - Ну, побудем...
     Шульгин  выплеснул свою порция в рот  одним махом, и она пролетела, как
мне показалось, даже без глотательного движения с его стороны, Новиков отпил
примерно половину, а я слегка пригубил чарку и поставил на тумбочку рядом.
     - Это даже как-то  странно, - сделал Удолин  обиженное лицо.  -  Первую
принято пить до дна.
     - Так то первую, - скупо  усмехнулся Новиков. - Тем более что вам мы не
препятствуем.