|
нужной зацепки.
Идея псевдонима была своего рода путеводной для меня. Она
обеспечивала свободу подобно секретному трюку исчезновения через люк, если
вы понимаете, что я подразумеваю.
Но было и еще кое-что. То, что очень трудно объяснить".
Бомонт протягивает руку к тонко заточенным карандашам в кувшине, но
затем передумывает. Он смотрит в окно кабинета на зеленеющие весенние
деревья.
"Мысль о писательстве под псевдонимом была подобна идее стать
невидимкой, - наконец произносит он, почти запинаясь на каждом слове. -
Чем больше я обыгрывал эту идею, тем больше я ошущал, что я буду... ну...
возрождать самого себя".
Снова его рука протягивается к кувшину, и на этот раз она захватывает
карандаш, в то время как его мысли уже далеко отсюда.
Тад перевернул страницу и глянул на двойняшек, сидящих в их сдвоенном
высоком кресле. Двойня "брат-сестра" всегда имеет чисто братские или
братско-сестринские (если вы боитесь упреков в мужском шовинизме) черты
сходства. Уэнди и Уильям были, однако, настолько похожи, что казались
абсолютно одинаковыми, не будучи таковыми.
Уильям улыбался Таду, глядя из-за своей бутылочки.
Уэнди также улыбалась отцу, глядя из-за своей бутылочки, но ее
отличала одна принадлежность, которой не успел обзавестись ее братец -
единственный передний зуб, который прорезался без всякой боли, появившись
во рту столь же бесшумно, как перископ подводной лодки на поверхности
океана.
Уэнди сняла руку с бутылочки. Открыла ладонь, показывая какая она
чистая и розовая. Сжала снова. Разжала. Это ее любимое занятие.
Не глядя на нее, Уильям снял одну из своих рук со своей бутылочки и
проделал все то же самое. Это его любимое занятие.
Тад молча поднял руку со стола и сделал все в точности, как дети.
Двойняшки радостно заулыбались.
Он глянул на журнал снова. - "Ах, "Пипл", - подумал он, - где бы мы
были и чем бы мы были без вас? Это американское звездное время, кроме
шуток".
Писатель, конечно, вылил на читателей всю свою горечь, которая
особенно в нем накопилась за долгое четырехлетие после провала попытки
получить Национальную книжную премию за "Неожиданных танцоров", - но этого
следовало ожидать, и он не очень беспокоился своим интеллектуальным
стриптизом. С одной стороны, не все было так уж и грязно, а, с другой, ему
всегда было легче жить с правдой, чем с ложью. По крайней мере, на длинной
дистанции.
Конечно, возникает вопрос, имеют ли что-нибудь общее журнал "Пипл" и
"длинная дистанция".
Ну хорошо. Сейчас уже слишком поздно.
Имя парня, написавшего про него текст, было Майк - он это хорошо
помнил, но как фамилия этого Майка? Если только вы не граф, рассуждающий о
наследстве, или кинозвезда, сплетничающая о других кинозвездах, ваша
фамилия всегда будет помещена в самом низу статьи для "Пипл". Тад
перелистал четыре страницы (две из которых были заняты полностью рекламой)
чтобы найти, наконец, фамилию корреспондента. Майк Дональдсон. Когда Тад
спросил его, неужто кто-нибудь в мире всерьез интересуется и озабочен тем
фактом, что Бомонт написал несколько книг под другим именем, Дональдсон
ответил так, что сильно рассмешил Тада: "Отчеты свидетельствуют, что
большинство читателей "Пипл" имеют чрезвычайно узкие носы. Потому в них
очень трудно ковырять, и они вынуждены лезть в чужие дела и души. Они
прямо-таки жаждут узнать все, что можно, о вашем приятеле Джордже".
- Он не мой приятель, - отвечал Тад, все еще смеясь.
Лиз подошла к столу.
- Тебе нужна моя помощь? - спросил Тад.
|
|