это внимание, или это чувствует только он сам, не это его  волновало.  Это
не было запахом крови, или загнивших продуктов, или похоронного бюро. Это,
подумал он, просто запах беды. Чего-то очень и очень  плохого.  Достаточно
плохого, чтобы он раздумал застегивать кобуру, хотя был почти уверен,  что
носитель этого запаха отсюда давно удалился, наверное,  много  часов  тому
назад - не было слышно никаких потрескиваний или вздохов мотора, что  было
бы неизбежно, оставайся он еще теплым. Не в этом  дело.  Он  твердо  знал:
некоторое время пикап был логовом какого-то ужасного существа, и он ни  за
что на свете не встретится с этим существом, не будучи готовым  к  бою.  И
пусть мама скажет, что он не прав.
     Он стоял с пушкой в руке,  его  волосы  на  затылке  встали  дыбом  и
прошла, казалось, целая вечность, пока наконец он не увидел  своих  парней
из группы поддержки.



                       Глава 6. СМЕРТЬ В БОЛЬШОМ ГОРОДЕ

     Доди Эберхарт была разъярена, а когда она  бывала  такой,  в  столице
Штатов появлялась столь стервозная баба, с которой бы  вы  ни  за  что  не
захотели иметь дело. Она карабкалась по лестнице  своего  многоквартирного
дома на Эл-стрит с флегматичностью (и почти с той  же  грацией)  носорога,
пересекающего открытую зеленую лужайку. Ее голубое платье скрипело и почти
разрывалось на груди,  которую  из-за  ее  необъятности  было  бы  слишком
скромно назвать крупногабаритной. Руки,  больше  смахивающие  на  окорока,
размахивали вперед и назад, как маятники.
     Много лет тому назад эта женщина была одной  из  самых  дорогостоящих
девушек по вызову. В те дни ее рост - шесть футов и три дюйма - как  и  ее
пышащий здоровьем облик делал ее более  привлекательной  для  мужчин,  чем
куда более красивых ее товарок. Она сама открыла, что ночь с ней  являлась
своего рода спортивным трофеем для многих  вашингтонских  джентльменов,  и
если бы кто-нибудь  внимательно  изучил  фотографии  участников  всяческих
вечеров н приемов в столице США во времена  второго  президентского  срока
Линдона Джонсона и первого  срока  пребывания  на  этом  посту  президента
Ричарда Никсона, он наверняка бы обнаружил на многих из этих снимков  Доди
Эберхарт. Как правило, рядом с ней красовался  один  из  тех  мужчин,  чьи
имена часто появлялись в политических статьях  или  экономических  обзорах
самых  авторитетных  изданий.  Один  ее  рост  делал  трудной,   если   не
невозможной, всякую попытку не обратить на нее внимания.
     Доди была потаскухой с сердцем скряги и с душой таракана.  Два  самых
постоянных   ее   клиента,   один    -    сенатор-демократ,    другой    -
конгрессмен-республиканец, с  немалым  чувством  отцовства  обеспечили  ее
достаточными деньгами, чтобы она могла с чистой совестью уйти  в  отставку
от  занятий  своей   древнейшей   профессией.   Они   связались   с   этой
благотворительностью не совсем, если быть точным, по своей воли. Доди была
уверена,  что  риск  подцепить  что-нибудь   не   обязательно   уменьшится
(высокопоставленные правительственные чиновники и  законодатели  столь  же
подвержены СПИДу и может быть чуть меньше - венерическим заболеваниям, как
и рядовые клиенты). Возраст у нее еще был самый что ни на есть цветущий. И
она не очень-то верила этим джентльменам, что они оставят ей что-нибудь по
завещаниям, как они оба не раз ей обещали. Извините, сказала она им, я уже
не верю в Санта-Клауса или еще во что-то в этом роде. Маленькой Доди нужны
наличные сейчас, а не потом.
     Маленькая Доди приобрела три многоквартирных дома. Годы шли.  Те  177
фунтов, которые заставляли здоровых мужиков ползать перед ней на  коленях,
когда она красовалась перед ними в костюме Евы, теперь превратились в 280.
Вложения в недвижимость которые давали хорошую  прибыль  в  середине  70-х
годов, стили быстро таять в 80-х. Она слишком поздно сообразила, что плохо
разбирается в биржевых делах, и ей надо было бы пораньше вспомнить  о  тех
двух превосходных брокерах, с которыми она провела немало  времени  совсем