|
это случится), что крошечный розовый шарик проскочит через полотно и
попадет в мир, созданный неизвестным художником шестьдесят,
восемьдесят, а то и сто лет назад.
Разумеется, ничего подобного не случилось. Розовый цветок
стукнулся о стекло, закрывающее холст (удивительно, что написанная
маслом картина взята под стекло, сказал Робби в тот день, когда они
познакомились), отскочил и упал на пол, несколько раз подпрыгнув, как
скатанная в плотный шарик туалетная бумага. Может, картина и
волшебная, но прикрывающее ее стекло совершенно обыкновенное.
"Тогда как же сверчкам удалось выбраться? Ты ведь, признайся,
считаешь, что именно это и произошло, верно? Что они каким-то образом
попали в комнату из картины, не так ли?"
Да поможет ей Бог, но она считала именно {так}. Ей подумалось,
что в те часы, когда она покидает комнату и оказывается среди других
людей, подобная мысль не вызовет у нее ничего, кроме смеха или
недоумения, но сейчас она полагала именно так: сверчки выпрыгнули из
травы у ног женщины в мареновом хитоне. Что они неведомым путем
перебрались из мира Мареновой Розы в мир Рози Макклендон.
"Но как? Не могли же они просочиться сквозь стекло?"
Нет, разумеется, нет. Это глупо, но... Рози протянула руки
(слегка дрожащие) и сняла картину с крючка. Она унесла ее в кухонную
нишу, поставила на стол, затем перевернула. Написанные углем буквы
стерлись до неузнаваемости; не знай она, что раньше на оборотной
стороне полотна стояло: "МАРЕНОВАЯ РОЗА", ей ни за что не удалось бы
прочесть надпись.
Нерешительно и боязливо (возможно, страх присутствовал постоянно,
но лишь теперь она ощутила его в полной мере) она дотронулась до
бумажной подкладки. Бумага зашуршала и затрещала. Затрещала слишком
сильно. А когда Рози ткнула в нее пальцами чуть пониже, туда, где
коричневая бумага скрывалась под рамкой, то почувствовала, что под ней
что-то есть... какие-то мелкие {предметы}...
Она сглотнула; горло ее так пересохло, что глотать было больно.
Одеревеневшей рукой, принадлежащей, казалось, совершенно другому
человеку, она выдвинула ящик кухонного стола, порывшись, нашла нож для
разделки мяса и медленно поднесла лезвие к коричневой бумажной
подкладке картины.
"Одумайся, дура! - закричала Практичность-Благоразумие. - Не
делай этого, ты ведь не знаешь, {что} там обнаружится!"
Она на секунду или две прижала кончик ножа к коричневой бумаге,
готовая вспороть ее, затем передумала и отложила нож. Подняв картину,
посмотрела на нижнюю часть рамы, отмечая удаленным уголком сознания,
что ее руки колотит сильная дрожь. То, что она увидела - трещину
размером в четверть дюйма в самом широком месте - совсем ее не
удивило. Она снова поставила картину на стол и, придерживая ее правой
рукой, левой - более развитой и умной - поднесла нож к коричневой
подкладке картины.
"Не надо, Рози! - В этот раз Практичность-Благоразумие просто
стонала, - Пожалуйста, не делай этого, ради всего святого, оставь ее в
покое!" Только, если задуматься, советы она дает никудышные:
послушайся Рози миссис П. - Б. в первый же раз, то до сих пор жила бы
с Норманом. Или умирала бы с ним.
Острием ножа она вспорола бумажную подкладку в самом низу, там,
где нащупала какие-то маленькие предметы. Из-под бумаги на стол
вывалилось полдюжины сверчков - четыре дохлых, один едва живой и слабо
дергающий лапками, шестой вполне резвый; последний тут же прыгнул и
угодил в раковину. Вместе со сверчками выпало еще несколько розовых
круглых цветков клевера, несколько травинок... и кусочек упавшего с
дерева сухого листа. Рози подняла его и с любопытством принялась
разглядывать. Это был дубовый лист. Она почти не сомневалась.
Работая осторожно (и не обращая внимания на голос миссис
|
|