что  перед  ней  женщина,  которую  Норман  называл   (с   язвительной
интонацией) не иначе, как "эта черномазая сучка".  К  Рози  обращалась
Уэнди Ярроу, но Уэнди Ярроу мертва;  значит,  все  происходящее  -  не
более чем сон. Каким бы реальным он ни казался, какими бы реальными ни
представлялись ей  мелкие  детали  (например,  она  вытерла  крошечную
капельку слюны у локтя, оставшуюся от прикосновения морды  пони),  все
это сон.
     "Конечно, что же еще, - сказала она себе. - Разве на  самом  деле
можно пройти в картину?"
     Но разумные доводы не произвели должного эффекта. Между тем мысль
о  том,  что  у  тележки  стоит  давным-давно  погибшая  Уэнди   Ярроу
подействовала гораздо сильнее.
     Очередной порыв ветра опять донес до нее плач ребенка. Рози вдруг
заметила новую подробность; на тележке стояла сплетенная из  тростника
большая прямоугольная корзина, ручку и углы которой  украшали  полоски
шелковой ленты. Над краем корзины свисала кромка розового одеяла  явно
ручной работы.
     - Рози.
     Низкий, сладостно чувственный голос. Тем не менее от его звука по
спине Рози пробежали мурашки. Что-то с  ним  было  не  в  порядке,  но
неправильность голоса  заметила  бы  только  другая  женщина  -  любой
мужчина, услышав его, тут же подумал бы о сексе  и  позабыл  обо  всем
остальном. Однако голос звучал очень неправильно. {Плохо}.
     - Рози, - снова услышала она свое имя и неожиданно поняла;  голос
только пытался походить на человеческий. Пытался вспомнить, как должен
говорить человек.
     - Эй, подружка, не вздумай смотреть на  нее,  -  предупредила  ее
встревоженно женщина в длинном красном одеянии. - Это зрелище  не  для
таких, как ты.
     - Нет, я вовсе не хочу смотреть на нее, - ответила Рози. - Я хочу
вернуться домой.
     - Понимаю, только теперь уже поздно, голубушка, - сказала женщина
в красном, поглаживая шею пони. Ее  темные  глаза  смотрели  серьезно,
губы между фразами плотно сжимались.  -  И  не  дотрагивайся  до  нее,
ладно? Тебе она вреда не причинит, да только она  не  всегда  успевает
совладать с собой в последнее время. Что-то с ней не в порядке. -  Она
покрутила указательным пальцем у виска.
     Рози неохотно повернулась к женщине в хитоне и сделала робкий шаг
к ней. Ее очаровала  изумительно  тонкая  ткань  хитона  и  бесподобно
нежная кожа на спине, обнаженном плече и основании шеи. Кожа  казалась
гладкой, как самый роскошный шелк. Но выше...
     Рози  не  знала,  что  представляют  собой  эти   темные   пятна,
расползавшиеся по шее женщины у самой линии волос, да  и  не  {желала}
знать. Первой сумасшедшей мыслью было, что это  следы  от  укусов,  но
шрамы после  укусов  выглядят  по-иному.  Проказа?  Что-то  еще  более
страшное? Что-то заразное?
     - Рози, - в третий раз позвал ее  сладостный  чувственные  низкий
голос, и было в нем нечто такое, от чего ей захотелось кричать;  точно
так же у нее временами возникало желание кричать при виде нормановской
улыбки.
     "Она сумасшедшая. Все остальное, все другие беды - в том числе  и
пятна на коже - не так важны. Она сумасшедшая".
     Сверкнула  молния.  Прогрохотал  гром.  И  порыв  затихающего  на
минутку, чтобы возобновиться затем с новой силой,  ветра,  дующего  со
стороны разрушенного храма у подножия холма, принес на  своих  крыльях
слабый плач младенца.
     - Кто ты? - спросила она. - Кто ты, и почему я здесь?
     Вместо ответа женщина протянула правую  руку  и  перевернула  ее,
показывая  старое  белое  колечко   шрамов   на   внутренней   стороне
предплечья.