Норман тут же запел вместе с Томми.
     В соседнем ряду дороги сидящий за рулем синего  "камри"  мужчина,
по  виду  типичный  бухгалтер,  смотрел   на   Нормана   с   опасливым
любопытством. Сначала Норман не сообразил, чем вызвал  такой  интерес,
затем вспомнил, что на его физиономии, должно быть, осталась  кровь  -
уже запекшаяся, судя по ощущениям. К тому же он был  без  рубашки.  Об
этом надо позаботиться, и как можно быстрее. Между тем,..
     Он наклонился, подобрал маску,  сунул  руку  внутрь  и  кончиками
пальцев {зажал} резиновые губы Ферди. Затем поднял руку  с  маской  на
уровень окна, шевеля пальцами в ритм песне, заставляя быка петь вместе
с Томми Джеймсом  и  "Шонбеллс".  Он  покачивал  рукой  вверх-вниз,  и
казалось, что бык кивает головой в такт музыке. Похожий на  бухгалтера
мужчина поспешно отвернулся и уставился  на  стоящую  впереди  машину.
Некоторое  время  он  сидел  неподвижно,  потом  резко  наклонился   и
защелкнул замок, запирающий пассажирскую дверцу. Норман усмехнулся.
     Он снова бросил маску на пол и вытер  испачканную  руку  и  голую
волосатую грудь. Он понимал, что выглядит, мягко  говоря,  странно,  и
похож на сумасшедшего, но будь он проклят, если опять наденет мокрую и
вонючую рубашку. Мотоциклетная куртка валялась на сидение рядом с  ним
и, слава  Богу,  оказалась  сухой  внутри.  Норман  натянул  куртку  и
застегнулся до самого подбородка. В этот момент на светофоре загорелся
зеленый сигнал, и "камри" рванул с  места,  как  выпущенный  из  пушки
снаряд. Норман тоже проехал перекресток, но с ленивой неторопливостью,
подпевая Томми Джеймсу: "Я  видел,  как  она  шла  по  переулку...  Ты
знаешь, я видел ее в первый раз... Чертовски привлекательная  девушка,
и совсем одна... Эй, красотка, не позволишь ли подвезти  тебя  домой?"
Песня напомнила ему школьные  годы.  Какой  замечательной  была  тогда
жизнь! Без милой маленькой Роуз,  из-за  которой  все  полетело  вверх
тормашками, и он влип в эти неприятности. По крайней мере до тех  пор,
пока он не познакомился с ней, когда учился в выпускном классе.
     "Где ты, Роуз? - подумал он. - Почему не  пришла  не  этот  сучий
пикник? Где тебя носит, мать твою?"
     - Она на {своем} пикнике, - прошептал эль торо, и  в  его  голосе
прозвучали  странные  интонации  -  словно  он  не   высказывал   свои
предположения, а вещал неоспоримую истину, как оракул.
     Норман свернул к тротуару, нажал на тормоза, не Обращая  внимания
на запрещающий остановку знак, и снова  поднял  маску  с  пола.  Опять
надел ее на руку,  только  в  этот  раз  повернул  к  себе.  Он  видел
собственные пальцы в пустых глазницах, и  все  же  ему  казалось,  что
взгляд быка направлен на него.
     - Что ты хочешь сказать - на {своем} пикнике?  -  переспросил  он
хрипло.
     Его пальцы зашевелились, заставляя двигаться губы  маски.  Норман
не чувствовал пальцев, но видел их.  Он  подумал,  что  услышанный  им
голос принадлежит ему самому, но звучал он  {совершенно}  по-иному,  к
тому же не раздавался в голове, как голос  отца,  и  не  зарождался  в
гортани; ему действительно казалось, что слова произнесла маска.
     - Ей нравится, как он ее  целует,  -  сообщил  ему  Фердинанд.  -
Каково тебе знать это? И еще ей нравится, как  он  пользуется  руками.
Она хочет, чтобы до  возвращения  он  сделал  ей  хэнки-пэнки,  -  Бык
вздохнул, и его резиновые губы изогнулись в гримасе  презрения.  -  Но
ведь все женщины таковы, согласись. Хэнки-пэнки. Буги-вуги.  Всю  ночь
напролет.
     - Кто? - заорал  Норман  на  маску.  На  его  висках  вздулись  и
пульсировали вены. - Кто ее целует? Кто ее лапает? И где они?  Говори,
скотина!
     Но бык умолк. Если, конечно, вообще говорил. "И  что  ты  намерен
предпринять теперь, Норми?" - этот  голос  был  знаком.  Голос  горячо
любимого папаши. Приятный, как заноза в заднице,  но  ничего,  терпеть
можно. И не пугающий. {Другой} же голос внушал  страх.  Даже  если  он