прежних  ошибочных   идей.   Мы   можем   очень   тактично
                распрощаться с прежними ошибками. Не надо никому  говорить
                о них. Даже самим себе.
                                        Фицджеральд. Практическое мышление

     Мургатройд  спустился  с  дерева.  Его  защечные  мешки  были  набиты
орехами. Кальхаун вставил палец ему в  рот,  и  Мургатройд  с  готовностью
позволил вынуть и изучить результаты  его  вылазки  на  деревья.  Кальхаун
вздохнул. У Мургатройда были другие, более важные способности  в  служении
здравоохранению, но именно  здесь  и  сейчас  его  тонкий  пищеварительный
аппарат был необходим. Его  желудок  был  подобен  человеческому,  и  если
Мургатройд что-либо ел, то это мог есть и Кальхаун, а Мургатройд не брал в
рот ничего, что могло бы вредно сказаться на его желудке.
     Кальхаун не без иронии заметил вслух:
     - Вместо заповеди врачу "исцели себя  сам"  мы  смело  можем  сказать
"накорми себя сам", так как мы пересекли линию вечной мерзлоты, но и здесь
с питанием неважно. Мургатройд, я очень тебе благодарен.
     "Чи", - с достоинством ответил Мургатройд.
     - Ожидалось, что единственной выгодой для меня  будет  твоя  приятная
компания в полете к звезде Мерида-2. Вместо этого какой-то  невежда  нажал
не ту кнопку на компьютере, и нам пришлось остановиться здесь, хотя не  то
чтобы именно здесь, в этой холодрыге, но близко к этому.  Я  взял  тебя  с
корабля потому, что там никого не оставалось, кто бы мог кормить  тебя,  а
ты кормишь нас, по крайней мере указываешь на съедобные вещи,  которые  мы
вполне могли бы и не заметить.
     "Чи", - сказал Мургатройд и гордо прошелся туда-сюда.
     - Нет уж, не надо копировать этого Пата из Города-Три,  хотя  ему  по
статусу полагается красоваться. Он ведь новоиспеченный муж. Но я  возражаю
против того, чтобы ты принял его за объект для подражания.  И  зачем  тебе
красоваться здесь, ведь рядом нет никого, кто мог бы для тебя сыграть роль
Ним и с неослабевающим восторгом смотреть на тебя во все  глаза,  а  также
другими приятными способами выражать пламенную и в буквальном смысле слова
неземную любовь.
     Мургатройд произнес с печалью: "Чи?" - и отвернулся.
     Они оба стояли на покрытом  листьями  клочке  земли,  который  полого
спускался в удивительно спокойный заливчик с незамутненной  водой.  Позади
над ними возвышались громадные горы. Над их головами сверкал ослепительной
белизной снег, за Наливом было видно широкое устье реки и снова горы, горы
и снежные равнины. Небольшой водопад  журчал  там,  где  в  лучах  теплого
солнца подтаивал  ледник.  Там,  где  не  было  снега,  виднелась  зеленая
растительность.
     Хант, отец Ним, подошел к Мургатройду и Кальхауну. На Ханте  не  было
громоздкого плаща и рукавиц, которые так необходимы в  Городе-Два.  Сейчас
он был одет как цивилизованный человек, нов одной руке держал  заостренную
палку, а в другой - связку вполне нормальных на вид рыб. На лице его  было
выражение застывшего изумления. Изумление уже вошло у Ханта в привычку.
     Кальхаун объяснил, что  Мургатройд  нашел  еще  один  сорт  съедобных
орехов, похоже, что они земного происхождения, как и большая  часть  живых
существ, которых они успели увидеть. По  всей  вероятности,  сделал  вывод
Кальхаун, растения и животные были вывезены с  планеты  Земля,  правда,  в
разное время.
     Хант кивнул. Казалось, он  хотел  что-то  спросить  и  все  никак  не
решался.
     Наконец он сказал:
     - Я разговаривал с Патом.
     - А, зятек, который должен благодарить вас не только за дочь, за  то,
что остался жив, но еще и за ваше положение в Городе-Два, которое дало вам
законные права провести свадебную церемонию, Полагаю, он выразил вам  свое
уважение? - не удержался от ехидства Кальхаун.
     Хант нетерпеливо махнул рукой.