потомок Исилдура должен помочь загладить его вину, я вместе  с  Гэндальфом
принял участие в долгих и безнадежных поисках.
     Затем Гэндальф рассказал, как они исходили все дикие земли вплоть  до
гор тени и до границ Мордора.
     - Здесь мы уловили слухи о нем и предположили, что  он  долго  прожил
здесь в темных холмах, но мы не нашли его, и я отчаялся. А затем  в  своем
отчаянии я вновь подумал об испытании, которое сделало бы ненужными поиски
Голлума. Кольцо само могло сказать, является  ли  оно  Кольцом  власти.  Я
вспомнил слова Сарумана, сказанные на Совете.
     "Девять,  семь  и  три,  -  говорил  Саруман,  -  имеют  каждое  свой
драгоценный камень. Совсем не то у  одного.  Оно  круглое  и  безо  всяких
украшений, как будто это простое Кольцо. Но тот, кто его изготовил,  нанес
на него  свои  знаки,  которые  мудрый  и  искусный,  быть  может,  сумеет
разглядеть и прочитать."
     Он  не  сказал,  что  это  за  знаки.  Кто  теперь  мог  это   знать?
Изготовитель. А Саруман? Как бы ни был он искушен в сказании,  его  знания
должны иметь источник. Чья рука кроме руки Саурона, держала Кольцо до  его
исчезновения? Только рука Исилдура.
     С этой мыслью я оставил  поиски  и  быстро  отправился  в  Гондор.  В
прежние дни члены моего клана часто бывали здесь, но больше всего Саруман.
Он часто и подолгу гостил у владык города.  Владыка  Денетор  принял  меня
менее приветливо, чем в прежние дни, и очень неохотно  разрешил  осмотреть
груды свитков и книг.
     "Если вы действительно  ищете  только,  как  вы  говорите,  записи  о
древних днях и об основании города, читайте! Ибо, по моему мнению, то, что
было, менее темно, чем то, что будет, а меня больше  заботит  будущее.  Но
даже если  вы  более  искусны,  чем  Саруман,  который  долго  изучал  мою
библиотеку, вы не найдете ничего, что было бы неизвестно мне - я знаю все,
что касается сказания об этом городе."
     Так сказал Денетор. И однако в его грудах  лежит  множество  записей,
которые теперь мало кто может прочесть, потому что  их  письмена  и  языки
темны для потомков. И, Боромир, в Минас Тирите лежит непрочитанный  никем,
кроме Сарумана и меня, свиток, написанный самим Исилдуром. Ибо Исилдур  не
отправился прямо на север из Мордора, как рассказывают некоторые.
     - Некоторые на севере, возможно, - вмешался Боромир. - В Гондоре  все
знают, что вначале  он  отправился  в  Минас  Анор  и  жил  там  со  своим
племянником Менелдилом, давая ему наставления,  прежде  чем  передать  ему
управление южным королевством. В это время  он  вырастил  здесь  последний
отросток белого дерева в память о своем отце и брате.
     - И в это же время он написал свиток, - сказал Гэндальф, - и об  этом
не помнят в Гондоре, кажется. Ибо этот свиток имеет отношение к Кольцу,  и
вот что в нем говорится:
     Великое Кольцо будет наследием северного королевства,  но  записи  об
этом должны быть оставлены в Гондоре, где также  живут  потомки  Элендила,
пока не придет время, когда память об этих событиях потускнеет...
     И после этих слов Исилдур описывает Кольцо таким, каким он его нашел:
     Оно было горячее, когда  я  в  первый  раз  взял  его,  горячее,  как
пылающий уголь, и моя рука была обожжена, так что я усомнился, пройдет  ли
когда-нибудь боль. Но постепенно оно  остывало  и,  казалось,  сморщилось,
хотя ни его форма, ни красота не изменились. А  надписи  на  нем,  которые
вначале были так же ясны, как алое пламя, с трудом теперь  различимы.  Они
написаны в старой манере Эрегиона, так как в Мордоре  не  знают  букв  для
такой тонкой работы: но язык надписи мне не известен. Мне кажется, что это
язык черной  земли,  грубый  и  отвратительный.  Какие  злые  мысли  здесь
записаны, я не знаю, но  снимаю  копию  с  надписи,  пока  она  совсем  не
поблекла. Кольцо, может быть, несет жар руки Саурона, которая была черна и
однако горела, как огонь. Ею же был убит  Гил-Гэлад.  Может,  если  Кольцо
вновь накалить, письмена станут снова видны. Но я не  буду  рисковать:  из
всех изделий Саурона это самое прекрасное. Оно уже  драгоценно  для  меня,
хотя заплатил я за него великой болью.