опасными.
     - Как старый лес на севере? - спросил Мерри.
     - Да, да, что-то подобное,  но  много  хуже.  Я  не  сомневаюсь,  что
какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу.  Но  у  этой  земли
есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья  старше  меня.
Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов,  мы  учим  и
воспитываем, мы ходим и сеем.
     Мы пастухи деревьев, мы  старые  энты.  И  нас  осталось  мало.  Овцы
уподобляются пастухам, а  пастухи  овцам.  Энтам  нравятся  эльфы,  меньше
интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне  от  них.  И
однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям,  чем
эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
     Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи  на  деревья,  и  нужно
что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят  лишь  шепотом.  Но
некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и  разговаривать  со  мной.
Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить  и  самим  учится
языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые  эльфы.  Но
потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за  море  или  убежали  в  далекие
долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не  вернутся.
О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор луны, и  это  был  лишь
восточный конец леса.
     Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и  петь
и слышал только эхо собственного голоса в  холмах.  И  леса  были  подобны
лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе.  А  аромат  в  воздухе!  Я
проводил целые недели, только дыша.
     Древобрад замолчал, продолжая идти и в то  же  время  не  издавая  ни
звука своими большими  ногами.  Потом  снова  начал  бормотать  про  себя,
постепенно бормотание перешло в песню.  Вскоре  хоббиты  начали  разбирать
слова.

                По ивовым лугам Тасаридана я бродил весной,
                Ах! Вид и запах весны в Най-Тасарион!
                И я говорил, что это хорошо.
                Я бродил летом в вязовых лесах Оссирианда!
                Ах! Свет и музыка лета у семи рек Оссира!
                И я думал, что это лучше всего.
                К берегам Нелдорета я пришел осенью.
                Ах! Золотое и красное листьев
                Осенью в Таур-Ну-Нельдоре!
                Это было больше моего желания
                К сосновым лесам в нагорьях
                Дорфониона я поднялся зимой. Ах!
                Ветер, и белизна, и черные ветви
                Зимой на Ород-Ну-Топе!
                Голос мой поднимался и пел в небе.
                А теперь все эти земли погребены.
                Я пошел в Амбарон, в Тауреморну, в Алдоломе.
                В мою собственную землю, в страну Фэнгорн,
                Где корни длинны,
                А годы лежат толще листьев
                В Тауремормаломе.

     Он кончил и зашагал дальше, и во всем лесу, сколько достигало уха  не
было слышно ни звука.
     День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов  деревьев.  Наконец
хоббиты  увидели  перед  собой  смутно   поднимающуюся   крутую   каменную
местность: они подошли к  подножью  гор,  к  зеленому  основанию  высокого
Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня  на
камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон,  покрытый  травой,
теперь серой в сумерках. Ни одного дерева  не  росло  здесь  и  склон  был