|
оказались на ведущей вверх широкой дороге с колеей.
У подножья холма, окруженного стеной, они оказались в тени множества
высоких зеленых курганов. На их западных склонах трава была белой, как
будто покрытой снегом: среди травы светилось бесчисленное количество
маленьких цветов.
- Смотрите! - сказал Гэндальф. - Как прекрасны и ярки глаза травы.
Вечными называют их, потому что они цветут круглый год и растут в местах,
где лежат мертвые люди. Смотрите: мы пришли к Великим Могилам, где лежат
предки Теодена.
- Семь могил слева и девять справа, - сказал Арагорн. - Много
поколений сменилось с тех пор, как был построен золотой зал.
- Пятьсот раз с тех пор опадали красные листья в Чернолесье, где мы
живем, - сказал Леголас, - хотя для нас это малый промежуток времени.
- Но для всадников Марки это было очень давно, - сказал Арагорн, -
для них рассказы о строительстве этого дворца - легенда, теряющаяся в
тумане времен. Теперь они называют эту землю своим домом, своей
собственностью, и язык их изменился и отличается от языка их северных
родственников.
Он тихим голосом запел песню на языке, незнакомом эльфам и гномам; но
они слушали, потому что их околдовала суровая мелодия.
- Вероятно, это язык рохирримов, - предположил Леголас, - он похож на
эту землю; он богат и обширен, но в то же время жесток и строг, как горы.
Но я не понимаю слов, чувствую только печаль, свойственную смертным людям.
- Вот как это звучит на общем языке, - сказал Арагорн, насколько я
могу перевести.
Где теперь лошадь и всадник?
Где рог, который трубил когда-то?
Где теперь пламя пылает?
Где волосы, яркие, словно золото?
Где теперь песни арфы?
Где луки, стрелы, шлем и кольчуга?
Где же весна и где жатва?
Где поле, изборожденное плугом?
Они ушли, словно ветер,
Прошедший по полю густой волной.
Они ушли, словно песня,
Как дождь далекий в степи пустой.
Кто может собрать легкий пепел
Давно сгоревшей сосны лесной?
Кто может услышать песню,
За море ушедшую давней весной?
Так говорил давным-давно забытый поэт в Рохане, вспоминая как высок и
прекрасен был Эорл Юный, ехавший с севера. Его конь Фолароф, отец лошадей,
был крылатый. Так поют люди по вечерам.
С этими словами путники миновали молчаливые могилы. Поднимаясь по
извилистой дороге на зеленый склон холма, они подъехали наконец к широкой
обветренной стене и воротам Эдораса.
Здесь сидело много воинов в ярких кольчугах. Они вскочили и
преградили им путь копьями.
- Стойте, чужеземцы! - воскликнули они на языке Риддермарка,
потребовав, чтобы путники сказали им свои имена и дело, которое привело их
сюда. В глазах их было удивление, но не было дружелюбия; и они мрачно
поглядывали на Гэндальфа.
- Я хорошо понимаю вашу речь, - ответил он им, - но мало кто из
чужеземцев умеет это. Почему вы не говорите на общем языке, как это
принято на западе, если хотите, чтобы вам ответили?
- Такова воля короля Теодена: никто не должен пройти через эти
ворота, если он не знает наш язык и если он не друг нам, - ответил один из
|
|