окно. Тьма в нем начала рассеиваться,  через  отверстие  далеко  и  высоко
видна стала полоска чистого неба.  -  Не  все  темно.  Соберите  мужество,
Повелитель  Марки!  Лучшей  помощи  вам  не  найти.  Я  не   даю   советов
отчаявшимся. Но вам хочу дать совет, я хочу сказать вам свои слова. Будете
ли вы слушать? Они предназначены не для всех ушей. Я прошу  вас  выйти  из
своих дверей и взглянуть на мир. Слишком долго сидели вы в тени  и  верили
лживым словам и дурным побуждениям.
     Теоден медленно встал с трона.  В  зале  слегка  посветлело.  Женщина
стоявшая у трона,  взяла  короля  под  руку,  и  неверными  шагами  старик
медленно спустился с помоста и пошел по залу. Змеиный Язык остался  лежать
на полу. Они подошли к дверям, и Гэндальф постучал в них.
     - Откройте! - крикнул он. - Выходит Повелитель Марки!
     Двери открылись, со свистом ворвался свежий воздух. На вершине  холма
гулял ветер.
     - Отошлите охранников вниз, к подножью лестницы, - сказал Гэндальф. -
и вы, леди, оставьте его ненадолго со мной. Я позабочусь о нем.
     - Иди, Эовин, дочь сестры! - сказал старый  король.  -  Время  страха
прошло.
     Женщина повернулась и медленно вошла  в  дом.  Проходя  в  дверь  она
оглянулась. Серьезным и задумчивым был ее взгляд,  когда  она  с  холодной
жалостью смотрела на старого короля. Прекрасно было  ее  лицо,  а  длинные
волосы подобны реке из золота. Стройна и высока была  она  в  своем  белом
платье, вышитом  серебром.  Но,  дочь  королей,  она  казалась  сильной  и
твердой, как сталь. Так впервые в полном свете дня Арагорн  увидел  Эовин,
госпожу Рохана, и подумал, что она прекрасна,  прекрасна  и  холодна,  как
бледное весенне утро. И она неожиданно осознала его присутствие -  высокий
потомок королей, умудренный многими зимами, одетый в серый плащ и таящий в
себе скрытую силу. На мгновение она застыла, как камень, потом повернулась
и быстро ушла.
     - Теперь повелитель, - сказал Гэндальф, - взгляните  на  свою  землю!
Вновь вдохните свежий воздух!
     С порога на вершине высокой террасы они видели за ручьем зеленые поля
Рохана, теряющиеся в отдалении в серой дымке. Занавеси переносимого ветром
дождя опускались вниз. Небо над головой и к западу было темным и грозовым,
далеко среди вершин скрытых холмов  сверкали  молнии.  Но  подул  северный
ветер, и буря, пришедшая с востока, постепенно  уходила  к  югу,  к  морю.
Неожиданно в просвете облаков показалось солнце. Падающие струи  сверкали,
как серебро, а далеко, как гладкое стекло, блестела река.
     - Здесь не так темно, - сказал Теоден.
     - Да, - согласился Гэндальф, - и годы не так уж тяжело легли на  ваши
плечи, как некоторые хотели заставить вас думать. И отбросьте свой посох.
     Черный посох выпал из руки короля и  со  звоном  ударился  о  камень.
Король распрямился, медленно, как человек, тело которого онемело от долгой
утомительной работы. Высокий и стройный,  стоял  он,  и  глаза  его  стали
голубыми, когда он взглянул на чистое небо.
     - Темными были мои сны  в  последние  годы,  -  сказал  он,  -  но  я
чувствую, что проснулся. Жаль, что вы не пришли раньше,  Гэндальф.  Боюсь,
что вы пришли слишком поздно и увидите  лишь  последние  дни  моего  дома.
Недолго осталось стоять высокому залу, построенному  Брого,  сыном  Эорла.
Огонь поглотит высокий трон. Что можно сделать?
     - Многое, - ответил Гэндальф. -  Но  в  начале  пошлите  за  Эомером.
Правильно ли я догадался, что вы держите его в заключении по совету Гримы,
заслуживающего свое прозвище Змеиный Язык?
     - Это верно, - сказал Теоден. - Он противился моим приказам и угрожал
Гриме смертью в моем зале.
     - Человек может любить вас и в то же время не любить Змеиного Языка и
его советы, - заметил Гэндальф.
     - Может быть. Я поступлю так, как вы говорите. Позовите ко мне  Гаму.
Он проявил себя как плохой привратник, пусть он  будет  гонцом.  Виноватый
приведет виновного на суд, - проговорил Теоден, и голос его был угрюм,  но