На закате солнца Арагорн, Эомер и  Имрахил  со  своими  капитанами  и
рыцарями подошли к воротам, и здесь Арагорн сказал:
     - Смотрите на солнце, сидящее  в  большом  огне!  Это  знак  конца  и
падения многих дел и существ, знак перемены в течении мира. Но этот  город
и королевство долгие годы управлялось наместниками, и боюсь,  что  если  я
войду непрошенным, возникнут сомнения и раздоры, а их не должно быть  пока
не кончена война. Я не войду и не буду ничего  заявлять,  пока  не  станет
ясно, кто побеждает: мы или Мордор. Мою палатку установят в поле, и  здесь
я буду ждать приглашения повелителя города.
     Но Эомер сказал.
     - Вы уже подняли знамя королей и показали  знаки  дома  Элендила.  Вы
хотите скрыть их?
     - Нет, - ответил Арагорн, - но я считаю, что время еще не  пришло.  Я
не хочу бороться ни с кем, кроме нашего врага и его слуг.
     И принц Имрахил сказал:
     - Ваши слова мудры, если их может  оценивать  родственник  повелителя
Денетора. Он горд и обладает сильной волей, но он стар... К тому же  после
смерти сына он очень изменился. Но я  не  позволил  бы  вам  оставаться  у
дверей, как просителю.
     - Не как просителю, - сказал Арагорн,  -  а  допустим,  как  капитану
следопытов, которые не привыкли к городам и к каменным домам.
     И он приказал свернуть свое знамя; сняв звезду северного королевства,
он отдал ее на сохранение сыновьям Элронда.
     Тогда принц Имрахил и Эомер  Роханский  оставили  его,  прошли  через
город, через толпы людей и поднялись в цитадель; они пришли в  зал  башни,
разыскивая наместника. Но кресло его было пусто, а  перед  помостом  лежал
король Марки  Теоден;  около  него  горело  двенадцать  факелов  и  стояло
двенадцать часовых - рыцарей Гондора и Рохана. Его постель  была  завешана
зелеными и белыми тканями, но сам король по грудь  был  укрыт  драгоценной
парчой, поверх которой лежал его обнаженный меч,  а  у  ног  -  щит.  Свет
факелов отражался в его белоснежных волосах, как солнце в брызгах фонтана,
но лицо у него было прекрасное и юное; только  мирное  выражение  лица  не
было свойственно юности; казалось он спит.
     Когда они молча постояли возле короля, Имрахил сказал:
     - Где наместник? И где Митрандир?
     А Эомер добавил:
     - Где леди Эовин, моя сестра? Она должна лежать рядом с королем. Куда
ее положили?
     Но Имрахил на это возразил:
     - Но леди Эовин была жива, когда ее несли сюда. Разве вы не знаете?
     Надежда так неожиданно вспыхнула в сердце Эомера, а  с  ней  страх  и
забота, что он больше ничего не сказал, но повернулся и  быстро  вышел  из
зала. Принц последовал за ним. Когда они вышли,  уже  опустился  вечер,  и
много звезд зажглось в небе. Подошел Гэндальф и с ним человек,  закутанный
в серое. Они встретились  у  входа  в  дома  излечения.  Поздоровавшись  с
Гэндальфом они сказали:
     - Мы ищем наместника. Люди говорят, что он здесь.  Неужели  он  ранен
или заболел? И где леди Эовин?
     И Гэндальф ответил:
     - Она лежит там; она не мертва, но близка к смерти. А  Фарамир  ранен
злой стрелой, как вы, наверное, слышали,  и  он  теперь  новый  наместник:
Денетор ушел, и дом его превратился в пепел.
     И они преисполнились горя и удивления от его рассказа.
     - Итак, победа лишает радости, какое горькое совпадение, что Гондор и
Рохан в один день лишились своих повелителей. Но рохиррим правит Эомер.  А
кто будет пока править городом? Не нужно ли послать за Арагорном?
     И закутанный в плащ человек сказал:
     - Он пришел.
     И они увидели, когда он сделал шаг к лампе, что это Арагорн, одетый в
серый плащ из лориена  поверх  кольчуги  и  не  имеющий  на  себе  никаких