- Пригодится, - сказал он. - Худшее позади. Успокойся!
     Положив на ладонь два листка, он подул на ни них, а потом  размял,  и
странная живительная свежесть заполнила комнату, воздух как будто зазвенел
в ушах, искрясь радостью. Затем Арагорн бросил листья в котел с  кипятком,
и все почувствовали радость в  сердцах,  ибо  доносившийся  до  них  запах
напоминал воспоминание о росистом утре,  и  о  ярком  солнце  в  мире,  не
знающем тени. Арагорн распрямился, освеженный, и в глазах его была улыбка,
он поднес котел к лицу Фарамира.
     - Ну кто бы мог поверить! - сказал Иорет другим женщинам. - Эта трава
лучше, чем я думала. Она напомнила мне о розах в Имлот Мелуй, когда я была
еще девочкой.
     Неожиданно  Фарамир  зашевелился,  открыл   глаза   и   взглянул   на
склонившегося к нему Арагорна. В глазах  его  загорелся  свет  сознания  и
любви, и он тихонько сказал:
     - Повелитель, вы звали меня. Я пришел. Что вы прикажете мне?
     - Не уходить больше в  тень,  проснуться,  -  сказал  Арагорн.  -  Вы
устали. Немного отдохните, поешьте и подготовьтесь к моему возвращению.
     - Хорошо, повелитель, - сказал Фарамир. - Кто  же  будет  лежать  без
дела, когда король вернулся?
     - Тогда расстанемся на время, - сказал Арагорн. -  Я  должен  идти  к
другим нуждающимся во мне.
     И он вышел из комнаты вместе с Гэндальфом и Имрахилом; но Берегонд  и
его сын остались, не в силах сдержать своей  радости.  Пиппин,  шедший  за
Гэндальфом, услышал восклицание Иорет:
     - Король! Вы слышали? Что я говорила?.. Руки короля - руки  целителя,
вот что сказала я.
     И вскоре по всему городу распространилась из дома излечения известие,
что вернулся король и что после войны он принесет исцеление.
     Арагорн пришел к Эовин и сказал:
     - Вот где самая серьезная рана и самый тяжелый удар.  Сломанная  рука
получила нужное лечение и скоро срастется, если у  Эовин  будут  силы  для
жизни. Поранена у нее левая рука,  но  главная  опасность  идет  от  руки,
державшей меч. Она кажется неживой, хотя она и не сломана.
     Увы! Она сражалась с врагом, превосходящим силы ее ума и  тела.  Тот,
кто поднимет оружие на такого врага, должен быть крепче стали, и все равно
шок может убить его. Злая судьба привела ее на его тропу.  Она  прекрасная
девушка, самая прекрасная из всех королев. И все же не знаю, как  говорить
с нею. Когда я впервые посмотрел на нее и понял, как  она  несчастна,  мне
показалось, что я вижу прекрасный и гордый белый цветок, похожий на лилию,
нежный и в то же время прочный, как будто он выкован из  стали.  А  может,
это мороз превратил его сок в лед, и вот он стоит все еще  прекрасный,  но
обреченный на гибель. Ее болезнь началась гораздо раньше этого дня, верно,
Эомер?
     - Я удивляюсь, что вы спрашиваете меня об этом, -  ответил  Эомер.  -
Ведь Эовин, моя сестра, не была тронута морозом, пока не увидела вас.  Она
была заботлива и неутомима и разделяла со мной все тревоги во дни Змеиного
Языка и болезни короля; и она  ухаживала  за  королем  с  растущим  в  ней
страхом. Но не это привело ее к такому состоянию.
     - Друг мой, - сказал Гэндальф, - у вас были лошади, войны, просторное
поле, а у нее, рожденной в теле девушки, дух и  храбрость  были  не  менее
мужественными, чем у  вас.  Но  она  была  осуждена  находиться  рядом  со
стариком, которого она любила  как  отца,  и  видеть,  как  он  впадает  в
бесчестное слабоумие, и ее роль казалось ей более низкой,  чем  посох,  на
который он опирался.
     Вы думаете, у Змеиного Языка был яд только для ушей Теодена?  "Старый
дурак! Что такое дом Эорла, как не крытый соломой сарай, где пирует  банда
пьяных в дым разбойников, а их отродье возится на полу с собаками!"  Разве
вы не слышали этих слов раньше?  Их  произнес  Саруман,  учитель  Змеиного
Языка. Хотя я не сомневаюсь, что дома Змеиный Язык облекал их  значение  в
более хитрые слова. Повелитель, если бы  любовь  сестры  к  вам,  если  бы