сделали это из любви к нему, даже холодная  рохирримская  девушка.  Ранним
утром того дня, когда вы, прибыли сюда, Пиппин, мы покинули  Дунхарроу,  и
такой страх напал на весь народ, что никто не осмелился посмотреть на нас,
кроме леди Эовин, что лежит теперь раненная в  доме.  Это  было  печальное
расставание, и я печалился, глядя на него.
     - Увы! У меня хватило сердца только для себя самого, - сказал  Гимли.
- Нет! Я не буду говорить об этом путешествии.
     Он замолчал; но Мерри и  Пиппин  так  хотели  услышать  рассказ,  что
Леголас наконец сказал:
     - Я расскажу вам достаточно, чтобы вы  успокоились:  я  не  испытывал
ужаса и не боялся теней, которых считал бессильными и хрупкими.
     Он быстро рассказал о дороге призраков под горами и о темной  встрече
у Эреча, и о большом переходе в девяносто три лиги оттуда до  Пелагира  на
Андуине.
     - Четыре дня и четыре ночи мы ехали от черного камня, - сказал он.  -
И вот! Во  Тьме  Мордора  росла  моя  надежда:  во  Тьме  теневое  войско,
казалось,  становилось  все  сильнее  и  ужаснее.  Я  видел  всадников   и
пехотинцев, но все они двигались с одинаковой  и  большой  скоростью.  Они
молчали, но в глазах у них горел огонь. В верховьях Ламедона  они  догнали
наш отряд, окружили нас и проехали бы вперед, если бы Арагорн не  запретил
им.
     По его приказу они отступили. "Даже тени людей покорны ему, - подумал
я. - Они будут служить ему".
     Мы ехали вперед, и наступил день без рассвета, а мы продолжали путь и
пересекли Кирил и Рингло; на третий день  мы  пришли  к  Илахиру  у  устья
Гилраина. И здесь обороняли Брод люди Ламедона, воюя со свирепыми жителями
Умбара и Харада, приплывшими вверх по  реке.  Но  защитники  и  нападающие
забыли о битве и бежали, когда пришли мы: они кричали,  что  на  них  идет
король мертвых. Только Ангбор, повелитель Ламедона, нашел в себе  мужество
остаться, и Арагорн попросил его собрать свой народ и идти за  ними,  если
они осмелятся, когда пройдет серое войско.
     - У Пелагира вы будете нужны потомку Исилдура, - сказал ему Арагорн.
     Так мы перешли Гилраин, разогнав союзников Мордора. Потом мы  немного
отдохнули. Но Арагорн скоро встал, сказав:
     - Минас Тирит осажден. Боюсь, что он падет до того, как мы придем ему
на помощь.
     И до конца ночи мы снова пустились в путь и до самых равнин Лебеннина
ехали с такой скоростью, какую только могли вынести лошади.
     Леголас помолчал, вздохнул и, обратив взор к югу, тихо запел:

              Серебро течет в ручьях от Келоса к Эрую
              В зеленых полях Лебеннина!
              Высокая растет здесь трава.
              Морской ветер
              Раскачивает белые лилии,
              И золотые колокольчики Маллоса и Альфирина звенят
              На зеленых полях Лебеннина
              На морском ветру!

     - Зеленые поля, о которых поет мой народ, но тогда они были  темны  -
обширные серые пустыни во тьме вокруг нас. И по этим полям, топча цветы  и
траву, гнали мы врагов днем и ночью, пока не дошли до великой реки.
     Тогда я почувствовал в глубине сердца, что мы близко от моря:  широка
была вода во тьме, и бесчисленные морские птицы кричали на  берегах.  Увы!
Разве не говорила мне госпожа, чтобы я опасался их криков? А теперь  я  не
могу их забыть.
     - Что касается меня, то я их не замечал,  -  вмешался  Гимли,  -  ибо
близка была  битва.  Здесь,  у  Пелагира,  стоял  главный  флот  Умбара  -
пятьдесят больших кораблей  и  неисчислимое  количество  мелких  судов.  И
многие из тех, кого мы преследовали, раньше нас достигли гавани и принесли