|
о другом орке, убежавшим в башенку. Вот и еще один ужасный выбор, а у него
нет времени подумать. Если Шаграт убежит, он позовет на помощь и скоро
вернется. Но если Сэм будет преследовать его, другой орк может совершить
убийство. К тому же Сэм может потерять Шаграта или быть убитым им. Он
быстро повернулся и побежал назад по ступенькам.
- Опять неправильно, мне кажется, - вздохнул он. - Но мое дело идти
наверх, чтобы не случилось впоследствии.
Далеко внизу Шаграт пробежал по лестнице, пересек двор и выбежал из
ворот, неся свой драгоценный груз. Если бы Сэм видел его и знал какое горе
принесет его бегство, он, может быть, усомнился бы. Но теперь мозг его был
занят другим. Он осторожно подошел к двери башенки и прошел внутрь. Дверь
вела во тьму. Но вскоре его глаза привыкли, и он разглядел справа тусклый
свет. Он проникал через отверстие ведущее на лестницу, темную и узкую.
Похоже было, что это винтовая лестница, идущая вдоль внешней стены
башенки. Где-то наверху горел факел.
Сэм начал осторожно подниматься. Он подошел к оплывшему факелу,
укрепленному у двери слева; дверь выходила к узкому окну на запад - это
был один из тех красных глаз, которые они с Фродо видели снизу у выхода из
туннеля. Сэм быстро прошел дверь и поднялся на второй этаж, опасаясь
каждую секунду ощутить на своем горле душащие пальцы. Выше оказалась еще
одна дверь и окно, выходящее на восток; над дверью горел еще один факел, и
от нее в середину башенки уходил коридор. Дверь была открыта, коридор
темен, если не считать тусклого света факела и красного отблеска снаружи.
Сэм прокрался в коридор. С обеих сторон были низкие двери, прочно
запертые. Не слышно было ни звука.
- Тупик, - пробормотал Сэм, - и после всех этих подъемов! Это не
может быть верхом башни. Но что ж мне теперь делать?
Он сбежал на первый этаж и проверил все двери. Они не открывались. Он
снова поднялся наверх. Пот покрывал его лицо. Он чувствовал, что каждая
минута драгоценна, но они одна за другой уходили, а он ничего не мог
сделать. Он не заботился ни о Шаграте, ни о Снаге, ни о других орках,
которые могли появиться. Он хотел только найти хозяина, увидеть его лицо,
коснуться его руки.
Наконец, усталый, чувствуя себя окончательно разбитым, он сел на
ступеньку лестницы у коридора и опустил голову на руки. Было тихо, ужасно
тихо. Факел, почти догоревший, задымил и погас. Сэм чувствовал как над ним
смыкается тьма. И потом тихо, к своему собственному изумлению, в самом
конце тщетного путешествия, побуждаемый мыслью, которую не мог бы
объяснить, Сэм начал петь.
Голос его дрожал в холодной темной башне - голос одинокого усталого
хоббита, и ни один орк не принял бы его теперь за ясную песню повелителя
эльфов. Сэм бормотал старые детские мелодии Удела, обрывки песенок старого
Бильбо, возникающие в его памяти, как картинки родного дома. И тут в нем
неожиданно родились новые силы. Голос его зазвенел, и полились собственные
слова, соответствующие незамысловатому мотиву.
На милом западе, под солнечным лучом
цветы весной цветут на всех полях
деревья могут распускать листву,
а птицы петь на буковых ветвях.
А ночь, как куполом, скрывает землю,
и ветви бука шелестят листвой во тьме
и звезды эльфов разбивают светом тьму
и, как подруги, улыбаются луне.
Хотя вокруг меня сомкнулись пальцы тьмы,
хотя лежу я здесь в конце моей тропы
за всеми башнями огромной высоты,
за длинными цепями гор крутых,
над черной тенью утром солнце вновь взойдет.
А ночью звезды засияют вновь,
|
|