15

     Когда он приехал, Аня сразу поняла: что-то стряслось.  Ключников  без
утайки рассказал ей о Бурове, она внимательно выслушала, не перебивая.  Он
ждал от нее каких-то суждений, но она промолчала, лишь обмолвилась кратко:
     - Сам решай.
     - Что?
     - Как тебе быть.
     Больше они на эту тему  не  говорили.  Аня  была  спокойна,  ни  тени
насмешки или привычной иронии.
     Ни разу еще, с тех пор, как они сошлись,  не  говорили  они  о  своих
племенах, он о русских, она о евреях - не было нужды. В часы  свиданий  ни
ей,  ни  ему  в  голову  не  приходило  вспоминать,  кто  из   них   какой
национальности, как не приходит это в голову тем, кто под  огнем  сидит  в
одном окопе или бок о бок идет в атаку: в любви, как в бою, национальность
роли не играет.
     С самого начала Ключников с отчетливой ясностью понял,  что  говорить
об этом нельзя, если он не хочет ее потерять: то был заповедник, запретная
зона, нечто вроде минного поля, куда не стоит вступать - одно неосторожное
движение и тебя разнесет  на  куски,  даже  пуговиц  не  останется.  И  по
естественному в природе инстинкту самосохранения Ключников  уразумел,  что
нельзя вторгаться на заповедную территорию.
     Вскоре он заметил в ней какие-то перемены - горечь  в  лице,  печаль,
заплаканные глаза; что-то  происходило  в  ее  жизни,  чего  он  не  знал:
спросить не решился, а она не сказала.
     Спустя несколько дней,  когда  они  на  машине  ехали  в  гости,  Аня
притормозила на красный свет у перекрестка и обронила как бы невзначай.
     - Если ты хочешь, можешь переехать ко мне.
     - Как? - не понял  Ключников  и  повернулся  к  ней  с  невысказанным
вопросом в лице.
     - Ты можешь теперь жить у меня, - ответила она, глядя на дорогу перед
собой.
     - А твоя семья? - Ключников непонимающе морщил лоб.
     - Все уехали.
     - А ты? - он смотрел на нее и не мог взять в толк, что произошло.
     - Я осталась, как видишь, - усмехнулась она горько.
     Ключников оцепенел, не в силах  постичь  смысл  сказанного.  Нет,  он
понял, но не мог говорить, это было неправдоподобно. Теперь понятно  было,
откуда у нее эта печаль, заплаканные глаза, горькие  складки  вокруг  рта,
надо думать, ей несладко пришлось.
     Новость оглушила его, медленно, шаг за шагом он осторожно свыкался  с
ней, а иначе можно было задохнуться: тугая жгучая радость теснила грудь.
     Он еще додумался спросить, почему она передумала, и Аня несколько раз
с осуждением покачала головой - ну и ну, мол, ума палата. Он поглядывал на
нее, ждал ответа. В конце концов, он получил его.
     - Из-за тебя, дурак! - отрезала она, удрученная его тупостью.
     Ключников внезапно ударил себя по коленям.
     - Поворачивай! - решительно приказал он ей.
     Теперь недоумевала она: они ехали в гости,  где  их  ждали  -  неделю
сговаривались.
     - Поворачивай! - твердо и настойчиво  повторил  Ключников.  -  Быстро
домой!
     - Нас ждут... - попыталась она урезонить его.
     - Обойдутся! - неуступчиво возразил он и ладонью отверг все доводы. -
Ты что хочешь, чтобы я тебя посреди улицы уложил?
     Аня тотчас все поняла, вникла в самую суть.
     - Я не против,  прохожие  советами  измордуют,  -  ответила  она,  но
послушно развернулась посреди улицы, нарушив дорожные правила, и  покатила