За дворцом на отшибе, в  дальнем  углу  парка,  куда  сквозь  заросли
крапивы и чертополоха вела узкая асфальтированная  дорожка,  стоял  темный
пустой особняк. В нем было два этажа, уютное крыльцо, балкон,  крутая,  на
западный манер крыша, и выглядел он  нездешне,  точно  пришелец  издалека.
Рядом рос большой куст жасмина-чубушника, цвела  старая  липа,  и  большой
раскидистый клен надежно прикрывал острую крышу сверху.
     За стеной поодаль высились  помпезные  здания  Министерства  обороны,
особняк выглядел странно, словно иностранец в русской глуши, как будто его
поставили здесь, чтобы напоминать о дальних чужих краях.
     Они стояли в темноте среди зарослей, сильный запах жасмина и цветущей
липы наполнял ночной воздух, с улицы, из  распахнутого  окна  едва  слышно
долетала музыка. И потом, позже, спустя  много  лет,  Ключников  с  тоской
вспоминал эту ночь и с пристрастием вопрошал себя: неужели она была?
     Нельзя было поверить, что вокруг Москва, центр города,  настолько  от
всей картины веяло чем-то давним, забытым.
     -  Чей  это  дом?  -  спросил  Ключников,  глядя,  как  редкие   огни
пробиваются сквозь заросли и отражаются в черных стеклах особняка.
     - Ничей, - ответила она. - Хотите, будет наш с вами?
     - Как? - удивился Ключников.
     - Поселимся, будем жить, - улыбнулась она лукаво. - Согласны?
     Ключников не знал, что ответить, он не умел вести светские  беседы  с
женщинами - онемел, язык проглотил.
     - Боитесь?  -  улыбнулась  она  сочувственно,  ее  глаза  блестели  в
темноте, и похоже, ей нравилось дразнить его, глядя,  как  он  теряется  и
немеет.
     То, что он не речист с женщинами, было сразу понятно, другой  бы  уже
развел турусы на колесах, а  она  была  настоящая  горожанка,  девушка  из
центра, столичная штучка, рядом с ней  Ключников  тушевался  и  чувствовал
себя увальнем, жалким провинциалом.
     Они обошли несколько обширных  дворов,  в  которых  стояли  старинные
усадьбы и  древние  палаты,  в  сумраке  ночи  здания  напоминали  оперные
декорации. Ключников узнал, что околоток, по которому они гуляют, издревле
называется  Чертольем  и  всегда  был  опасным  местом,  жить   здесь   не
рекомендовалось, а старые москвичи остерегались сюда приходить.
     - А вы как же? - простодушно спросил Ключников, не подозревая, к чему
это приведет.
     - Я? - она глянула серьезно и ответила без улыбки. - А я сама ведьма,
- она вдруг приблизила лицо вплотную и глядя в  упор,  сказала  твердо.  -
Захочу - любого приворожу.
     От нее пахло дорогими духами, и волосы ее пахли  чем-то  душистым,  у
него даже голова закружилась; Ключников на какое-то время  потерял  власть
над собой. Он отчетливо все  помнил,  мог  двигаться  и  говорить,  но  по
непонятной причине не двигался и не говорил. Могло сдаться, он находится в
чужой власти и не волен делать, что вздумается; так ему мнилось позже.
     Она смотрела в упор, потом вдруг отстранилась резко, как  бы  оборвав
разговор на полуслове, и направилась к выходу;  Ключников  покорно  побрел
следом. И потом, после, он неизменно  поражался  ее  своеволию:  она  была
непредсказуема в словах и поступках, он всякий раз  дивился  ее  норову  и
строптивости.
     Она привела его к старому доходному дому, стены были покрыты  светлой
керамической плиткой, в которой тускло  отражались  уличные  огни.  Сквозь
арку они вошли в небольшой замкнутый двор, и Ключников удивился: во  дворе
горел  свет,  слышались  голоса,  и  какие-то  люди,  мужчины  и  женщины,
озабоченно сновали из дома во двор и обратно.
     Возле подъезда Ключников увидел раскрытый железнодорожный  контейнер,
который загружали мебелью, утварью, связками книг,  ящиками  с  посудой  и
одеждой.
     - Аня, где ты  была?  -  недовольно  спросила  женщина  средних  лет,
Ключников понял, что это мать. - Разве так можно? Ночь, а тебя нет. Ты  же
знаешь, что творится в городе. Мы все волновались.