Бейкер-стрит.
     Холмс  лениво поднялся с кресла, встал у меня за спиной и,
засунув руки в карманы халата, взглянул в окно.
     Было ясное февральское утро.  Выпавший  вчера  снег  лежал
плотным  слоем,  сверкая  в  лучах  зимнего солнца. На середине
улицы снег превратился в бурую грязную массу, но по обочинам он
оставался белым, как будто только что выпал. Хотя тротуары  уже
очистили, было все же очень скользко, и пешеходов на улице было
меньше,  чем  обычно.  Сейчас  на  улице  на всем протяжении от
станции подземки до нашего дома находился только один  человек.
Его эксцентричное поведение и привлекло мое внимание.
     Это  был  мужчина  лет  пятидесяти,  высокий,  солидный, с
широким энергичным лицом и представительной  фигурой.  Одет  он
был  богато,  но не броско: блестящий цилиндр, темный сюртук из
дорогого  материала,  хорошо  сшитые   светло-серые   брюки   и
коричневые  гетры.  Однако  все  его  поведение  решительно  не
соответствовало его внешности и одежде. Он  бежал,  то  и  дело
подскакивая,   как   человек,   не   привыкший   к   физическим
упражнениям,  размахивал  руками,  вертел  головой,  лицо   его
искажалось гримасами.
     - Что  с  ним?  -  недоумевал  я.  -  Он, кажется, ищет
какой-то дом.
     - Я думаю, что он спешит сюда, - сказал  Холмс,  потирая
руки.
     - Сюда?
     - Да.  Полагаю,  ему  нужно  посоветоваться  со мной. Все
признаки налицо. Ну, прав я был или нет?
     В это время незнакомец, тяжело дыша, кинулся к нашей двери
и принялся судорожно дергать колокольчик, огласив  звоном  весь
дом.
     Через  минуту  он  вбежал  в  комнату, едва переводя дух и
жестикулируя. В глазах у него затаилось такое горе и  отчаяние,
что  наши  улыбки  погасли  и насмешка уступила место глубокому
сочувствию и жалости. Сначала он не  мог  вымолвить  ни  слова,
только  раскачивался взад и вперед и хватал себя за голову, как
человек, доведенный до грани сумасшествия. Вдруг он бросился  к
стене и ударился о нее головой. Мы кинулись к нашему посетителю
и  оттащили его на середину комнаты. Холмс усадил несчастного в
кресло, сам сел напротив и, похлопав его по руке, заговорил так
мягко и успокаивающе, как никто, кроме него, не умел.
     - Вы  пришли  ко  мне,  чтобы  рассказать,  что  с   вами
случилось?  -  сказал  он.  - Вы утомились от быстрой ходьбы.
Успокойтесь, придите в себя, и я с радостью выслушаю  вас,  что
вы имеете сказать.
     Незнакомцу  потребовалась  минута  или  больше того, чтобы
отдышаться и побороть волнение. Наконец он  провел  платком  по
лбу, решительно сжал губы и повернулся к нам.
     - Вы, конечно, сочли меня за сумасшедшего? - спросил он.
     - Нет,  но  я вижу, что с вами стряслась беда, - ответил
Холмс.
     - Да, видит Бог! Беда такая неожиданная и  страшная,  что
можно  сойти  с ума. Я вынес бы бесчестье, хотя на моей совести
нет ни единого пятнышка. Личное несчастье -  это  случается  с
каждым.  Но  одновременно и то и другое, да еще в такой ужасной
форме! Кроме того, это касается не только меня. Если  не  будет
немедленно  найден выход из моего бедственного положения, может
пострадать одна из знатнейших персон нашей страны.
     - Успокойтесь,  сэр,  прошу  вас,  -  сказал  Холмс.  -
Расскажите, кто вы и что с вами случилось.
     - Мое   имя,   возможно,   известно  вам,  -  проговорил