|
в темноте.
- Боже! - прошептал я. - Вы видели?
В первое мгновение Холмс испугался не меньше меня. Он
Схватил мою руку и сжал ее, словно тисками. Потом тихо
рассмеялся и, приблизив губы к моему уху, пробормотал еле
слышно:
- Милая семейка! Ведь это павиан.
Я совсем забыл о любимцах доктора. А гепард, который
каждую минуту может оказаться у нас на плечах? Признаться, я
почувствовал себя значительно лучше, когда, следуя примеру
Холмса, сбросил ботинки, влез в окно и очутился в спальне. Мой
друг бесшумно закрыл ставни, переставил лампу на стол и быстро
оглядел комнату. Здесь было все как днем. Он приблизился ко мне
и, сложив руку трубкой, прошептал так тихо, что я едва понял
его:
- Малейший звук погубит нас.
Я кивнул головой, показывая, что слышу.
- Нам придется сидеть без огня. Сквозь вентилятор он
может заметить свет.
Я кивнул еще раз.
- Не засните - от этого зависит ваша жизнь. Держите
револьвер наготове. Я сяду на край кровати, а вы на стул.
Я вытащил револьвер и положил его на угол стола. Холмс
принес с собой длинную, тонкую трость и поместил ее возле себя
на кровать вместе с коробкой спичек и огарком свечи. Потом
задул лампу, и мы остались в полной темноте.
Забуду ли я когда-нибудь эту страшную бессонную ночь! Ни
один звук не доносился до меня. Я не слышал даже дыхания своего
друга, а между тем знал, что он сидит в двух шагах от меня с
открытыми глазами, в таком же напряженном, нервном состоянии,
как и я. Ставни не пропускали ни малейшего луча света, мы
сидели в абсолютной тьме. Изредка снаружи доносился крик ночной
птицы, а раз у самого нашего окна раздался протяжный вой,
похожий на кошачье мяуканье: гепард, видимо, гулял на свободе.
Слышно было, как вдалеке церковные часы гулко отбивали
четверти. Какими долгими они казались нам, эти каждые
пятнадцать минут! Пробило двенадцать, час, два, три, а мы все
сидели молча, ожидая чего-то неизбежного.
Внезапно у вентилятора мелькнул свет и сразу же исчез, но
тотчас мы почувствовали сильный запах горелого масла и
накаленного металла. Кто-то в соседней комнате зажег потайной
фонарь. Я услышал, как что-то двинулось, потом все смолкло, и
только запах стал еще сильнее. С полчаса я сидел, напряженно
вглядываясь в темноту. Внезапно послышался какой-то новый звук,
нежный и тихий, словно вырывалась из котла тонкая струйка пара.
И в то же мгновение Холмс вскочил с кровати, чиркнул спичкой и
яростно хлестнул своей тростью по шнуру.
- Вы видите ее, Уотсон? - проревел он. - Видите?
Но я ничего не видел. Пока Холмс чиркал спичкой, я слышал
тихий отчетливый свист, но внезапный яркий свет так ослепил мои
утомленные глаза, что я не мог ничего разглядеть и не понял,
почему Холмс так яростно хлещет тростью. Однако я успел
заметить выражение ужаса и отвращения на его мертвенно-бледном
лице.
Холмс перестал хлестать и начал пристально разглядывать
вентилятор, как вдруг тишину ночи прорезал такой ужасный крик,
какого я не слышал никогда в жизни. Этот хриплый крик, в
котором смешались страдание, страх и ярость, становился все
громче и громче. Рассказывали потом, что не только в деревне,
но даже в отдаленном домике священника крик этот разбудил всех
|
|