в письме, полученном моим отцом; "К. К. К.", а затем: "Положите
бумаги на солнечные часы".
     - Что вы сделали? - спросил Холмс.
     - Ничего.
     - Ничего?
     - По правде говоря, - он опустил лицо  на  тонкие  белые
руки,  - я почувствовал себя беспомощным, как жалкий кролик, к
которому приближается змея. По-видимому, я во  власти  какой-то
непреодолимой  и  неумолимой  силы,  от которой не могут спасти
никакие предосторожности.
     - Что вы! Что вы!  -  воскликнул  Шерлок  Холмс.  -  Вы
должны  действовать,  иначе  вы погибнете. Только энергия может
спасти вас. Теперь не время предаваться отчаянию.
     - Я был в полиции.
     - Ну, и?..
     - Но там с улыбкой выслушали мой рассказ. Я убежден,  что
инспектор  считает  эти  письма  чьей-то  шуткой, а смерть моих
родных, как и установил суд присяжных, -  несчастным  случаем,
никак не связанным с этими предупреждениями.
     Холмс потряс в воздухе сжатыми кулаками.
     - Невероятная тупость! - воскликнул он.
     - Все  же  ко  мне прикомандировали полицейского, который
все время дежурит в моем доме.
     - Он пришел с вами сейчас?
     - Нет, ему приказано находиться при доме.
     Холмс снова потряс в воздухе кулаками.
     - Зачем вы пришли ко мне? - спросил он.  -  И  главное,
почему вы не пришли ко мне сразу?
     - Я  не знал. Только сегодня я говорил о моих опасениях с
майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.
     - Ведь уже два дня, как вы получили письмо. Вам следовало
начать действовать раньше. У вас нет, я полагаю, других данных,
кроме тех, которые вы мне сообщили?  Нет  каких-либо  наводящих
подробностей, которые могли бы вам помочь?
     - Есть  одна  вещь,  - сказал Джон Опеншоу. Он пошарил в
кармане пальто и, вынув кусок выцветшей синей  бумаги,  положил
его  на  стол.  -  Мне  помнится, - сказал он, - что в день,
когда дядя жег бумаги, маленькие несгоревшие полоски,  лежавшие
среди  пепла,  были  такого же цвета. Этот лист я нашел на полу
дядиной комнаты и  склонен  думать,  что  это  одна  из  бумаг,
которая случайно отлетела от остальных и таким образом избежала
уничтожения. Кроме упоминания зернышек, я не вижу в этой бумаге
ничего,  что  могло  бы  нам  помочь. Я думаю, что это страница
дневника. Почерк, несомненно, дядин.
     Холмс повернул  лампу,  и  мы  оба  нагнулись  над  листом
бумаги,  неровные  края  которого  свидетельствовали о том, что
лист был вырван из книги.  Наверху  была  надпись:  "Март  1869
года", а внизу следующие загадочные заметки:

     4-го. Гудзон явился. Прежняя платформа.
     7-го.  Посланы зернышки Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну
из Сент-Августина.
     9-го. Мак-Коули убрался.
     10-го. Джон Свейн убрался.
     12-го. Посетили Парамора. Все в порядке.

     - Благодарю вас, -  сказал  Холмс,  складывая  бумагу  и
возвращая  ее нашему посетителю.-Теперь вы не должны терять ни
минуты. Мы даже не можем тратить время на обсуждение того,  что
вы  мне  сообщили.  Вы  должны  немедленно  вернуться  домой  и