- Но  подумайте, - горячо воскликнул я, - какую цену вы
за это платите! Я допускаю, что мозг  ваш  начинает  интенсивно
работать,  но  это  губительный процесс, ведущий к перерождению
нервных клеток и в конце концов  к  слабоумию.  Вы  ведь  очень
хорошо знаете, какая потом наступает реакция. Нет, Холмс, право
же,  игра не стоит свеч! Как можете вы ради каких-то нескольких
минут возбуждения рисковать удивительным даром,  каким  природа
наделила  вас? Поймите, я говорю с вами не просто как приятель,
а как врач, отвечающий за здоровье своего пациента.
     Шерлок  Холмс  не  обиделся.   Наоборот,   наш   разговор,
казалось, развлекал его.
     - Мой мозг, - сказал он, опершись локтями о ручки кресла
и соединив   перед  собой  кончики  растопыренных  пальцев,  -
бунтует против безделья. Дайте мне дело! Дайте  мне  сложнейшую
проблему,  неразрешимую  задачу,  запутаннейший  случай  - и я
забуду  про  искусственные  стимуляторы.  Я  ненавижу   унылое,
однообразное   течение   жизни.   Ум  мой  требует  напряженной
деятельности.  Именно  поэтому  я  и  выбрал  для   себя   свою
уникальную  профессию,  точнее,  создал  ее, потому что второго
Шерлока Холмса нет на свете.
     - Единственный на весь мир частный детектив?  -  спросил
я, поднимая брови.
     - Единственный  частный  детектив-консультант, - ответил
Шерлок Холмс. - Последняя и высшая инстанция.  Когда  Грегсон,
Лестрейд  или  Этелни  Джонс  в  тупике,  а  это  их нормальное
состояние,  они  немедленно  зовут   меня.   Я   знакомлюсь   с
подробностями   дела   и   высказываю   свое   мнение,   мнение
специалиста. Я не ищу славы. Когда мне удается распутать  дело,
мое  имя не фигурирует в газетах. Я вижу высшую награду в самой
работе, в возможности применить  на  практике  мой  метод.  Вы,
Уотсон,  хорошо  его знаете. Вспомните хотя бы дело Джефферсона
Хоупа.
     - Да, помню, - ответил я,  смягчаясь.  -  Интереснейший
случай.   Я   даже  написал  о  нем  нечто  вроде  повести  под
интригующим названием: "Этюд в багровых тонах".
     - Я видел вашу повесть, - без энтузиазма покачал головой
Холмс. - И,  должен  признаться,  не  могу  поздравить  вас  с
успехом. Расследование преступления - точная наука, по крайней
мере  должно  ею быть. И описывать этот вид деятельности надо в
строгой, бесстрастной манере. А у вас там сантименты.  Это  все
равно  что  в  рассуждение  о  пятом постулате Эвклида включить
пикантную любовную историю.
     - Но там действительно  была  романтическая  история!  -
запротестовал я. - Я просто строго придерживался фактов.
     - Кое  о  чем можно было и умолчать или хотя бы соблюдать
меру в изложении фактов. Единственное, что заслуживает внимания
в этом деле, - цепь рассуждений от следствия к причине. Это  и
привело к успешному раскрытию дела.
     Меня  рассердили  эти  слова  - ведь я описал дело Холмса
чтобы сделать ему приятное. И еще меня раздражал его эгоизм,  в
угоду которому надо было бы каждую строку моей книжки посвятить
его  бесценному  методу.  Прожив  с моим другом на Бейкер-стрит
несколько лет, я не раз подмечал  в  нем  некоторое  тщеславие,
скрывавшееся   под  его  обычной  сдержанной  и  наставительной
манерой. Однако я ничего не ответил  ему,  а  сидел,  покачивая
больной   ногой,   из  которой  не  так  давно  извлекли  пулю,
выпущенную из афганского ружья, и, хотя рана не мешала  ходить,
нога к перемене погоды всякий раз ныла.
     - С   недавних   пор   я  стал  участвовать  в  раскрытии
преступлений на континенте, -  сказал  немного  погодя  Холмс,