-  Все  правильно,  мой  принц.  Именно  потому  мы   так   тщательно
рассматривали этот вопрос, прежде чем обсуждать его с тобой. Как бы то  ни
было, мы не хотим пошатнуть доверие,  которое  эта  Шестерка  до  сих  пор
питает к тебе.
     - Значит, вы хотите ехать в Джассу и попытаться помириться, -  сказал
король. - А если у вас ничего не выйдет? Предположим, что вам  не  удастся
убедить Шестерку?
     Дункан подумал и сказал:
     - Полагаю, у нас есть  шанс.  Если  ты  помнишь,  я  долго  служил  у
епископа Арлиана и хорошо его знаю. И, уверен, он будет милостив к  нам  и
сделает все, чтобы убедить своих коллег простить нас.
     - Мне бы очень хотелось, чтобы все обстояло именно так.
     Келсон задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а затем
сложил руки на груди.
     - Значит, вы хотите отдать себя в руки епископов, надеясь на  милость
только одного человека, - он бросил на  них  взгляд.  -  Но  ведь  вы  оба
виноваты в том, за что вас отлучили от церкви. События в  часовне  Святого
Торина  нельзя  отбросить,  хотя,  к  счастью,   там   были   чрезвычайные
обстоятельства и вы действовали в целях самозащиты, это должно вам помочь.
Но если вы все-таки потерпите  неудачу,  если  отлучение  подтвердят,  что
тогда? Вы думаете, Шестерка позволит вам уехать оттуда?
     На улице послышались чьи-то голоса, звуки ссоры, и  Келсон  замолчал,
глядя на дверь.
     Откинулся полог, и в палатку вошел часовой.
     - Сэр, вас хочет видеть епископ Истелин. Он говорит, что дело  весьма
срочное.
     Келсон нахмурился:
     - Впусти его.
     Когда  часовой  вышел  из  палатки,  Келсон  окинул   взглядом   всех
присутствующих, обратив особое внимание на Моргана и Дункана.
     Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов,  не  имеющих
своей епархии. Он не был  в  Джассе  на  заседании  Курии,  но  услышав  о
происшедших там событиях, объявил, что присоединяется к Арлиану,  Кардиелю
и остальным епископам. Несколько недель назад  он  присоединился  к  армии
Келсона у границ Корвина.  Спокойный,  уравновешенный  прелат  никогда  не
демонстрировал свое высокое положение в церковной иерархии, и то,  что  он
так настойчиво добивался встречи с королем, было необычно для него.
     На лице Келсона отчетливо проступило беспокойство,  когда  в  палатку
вошел епископ, держа в руке свиток пергамента. Вид его был угрюмым.
     - Ваше Величество, - сказал он, поклонившись.
     - Мой епископ, - ответил Келсон, поднимаясь со своего места.
     Все остальные последовали примеру короля.
     Истелин оглядел присутствующих и поздоровался кивком. Келсон разрешил
всем сесть.
     - Похоже, что у вас плохие новости, милорд, - проговорил  король,  не
отрывая глаз от епископа.
     - Вы не ошиблись, сэр.
     Подойдя к Келсону, епископ протянул ему свиток.
     - Сожалею, что мне приходится передавать эти новости,  но  вы  должны
знать их. - Келсон взял пергамент из холодных пальцев, и Истелин отошел на
несколько шагов  назад.  Он  не  хотел  больше  выдерживать  взгляд  юного
монарха.
     Келсон пробежал глазами верхний лист, и у него  тоскливо  заныло  под
ложечкой. Его губы сжались в тонкую  белую  линию,  а  серые  глаза  стали
холодными. Дойдя до знакомой печати внизу листа, он перечел  страницу  еще
раз, прежде чем перевернуть ее. Лицо его побелело.
     Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не скомкать листы.
     Прикрыв  ледяные  глаза  Халданов  длинными  ресницами,  он  медленно
свернул листы в толстую трубку. Затем заговорил, не глядя ни на кого.
     - Оставьте нас, пожалуйста, все, - голос звучал холодно,  жестко,  не