опасность для самого Внутреннего Круга.
     - Но они даже и не знают о существовании Совета!
     - Слухи всегда есть, - коротко ответил Ридон. -  И  ты,  кроме  того,
должен  помнить,  для  своей  же  пользы,  что  этого  хочет  Венсит.  Мне
продолжать дальше?
     - Да... да нет, не стоит.
     Торн нервно откашлялся и повернулся к зеркалу, чтобы осмотреть  себя.
Он с трудом сдерживал дрожь в пальцах, когда поправлял воротник.
     - Я сделаю то, о чем вы просите, - продолжал он более уверенно.  -  И
надеюсь, что ты, в свою очередь, напомнишь Венситу о том риске, которому я
подвергаю себя, передавая его просьбу. Не знаю, что вы  хотите  сделать  с
Морганом и Мак Лейном, да и знать не хочу. Но Совет всегда  придерживается
нейтральной позиции. Он всегда очень бурно реагирует на то, когда один  из
его членов вмешивается в политические распри. Венсит сам мог  бы  войти  в
Совет, если бы был более покорен, - закончил Торн.
     - Покорность не в характере Венсита, - мягко возразил Ридон. - И не в
моем тоже. Однако если ты испортишь отношение с одним из нас,  то  у  меня
есть  возможность  представить  все  дело  так,  что  тебе  будет  грозить
опасность. Кроме того, поговаривают,  что  назрела  необходимость  вывести
кое-кого из Совета.
     - Но не думаешь же ты, что могут вывести меня... -  в  бледно-голубых
глазах мелькнул ужас.
     - Конечно, нет.
     Торн с трудом  проглотил  слюну,  выпрямился  и  шагнул  к  площадке,
украшенной цветами и виноградной лозой.
     Это был Путь Перехода.
     - Я сообщу вам обо всем завтра утром,  -  сказал  он,  подбирая  полы
золотой мантии со всем достоинством, которое только мог собрать. - Вас это
устраивает?
     Ридон, не  говоря  ни  слова,  поклонился,  в  его  глазах  мелькнула
насмешка.
     - Ну, тогда приятного вечера, - пожелал Торн и исчез.
     На высокогорном, тщательно  охраняемом  плато,  хорошо  вписываясь  в
окружающий ландшафт, стояла древняя постройка.  В  большой  восьмиугольной
комнате  со  сводчатым  потолком,  имеющим  форму  ограненного   аметиста,
собрался Совет Камбера.
     Под пурпурным куполом в полированных черных  плитах  пола  отражались
огромные, высотой от пола  до  потолка,  металлические  двери,  занимающие
целую  стену.  Остальные  семь  стен  цвета  старой   слоновой   кости   с
укрепленными в них факелами,  каждый  из  которых  был  толщиной  в  руку,
занимали  высеченные  из  мрамора  фигуры  известных  всему  миру  Дерини,
оставивших яркий след в истории.
     В центре комнаты  находился  массивный  восьмиугольный  стол,  вокруг
которого были расставлены восемь кресел с высокими спинками. У пяти из них
стояли Дерини.
     Трое мужчин и две женщины стояли под пурпурным  куполом.  Все,  кроме
одного, были одеты в золотое и фиолетовое, что означало их  принадлежность
к Внутреннему Кругу.
     Единственное исключение являл собой Денис Арлиан. Он был сосредоточен
и мрачен в своей черной сутане и пурпурном епископском плаще.  Он  изредка
кивал, как бы приобщаясь к  разговору  между  леди  Вивьеной,  находящейся
слева от него, и смуглым напряженным молодым  человеком  с  миндалевидными
глазами - Тирселем де Клараном.
     По другую сторону стола седовласый  человек  с  бледными  прозрачными
руками разговаривал с девушкой, лет на пятьдесят моложе его.
     Девушка смеялась и слушала с интересом, изредка встряхивая головой, и
тогда ее рыжие волосы вспыхивали ярким пламенем.
     Арлиан с трудом сдержал зевок и повернулся к дверям, которые  в  этот
момент открылись, пропуская в комнату Торна Хагена.
     Торн  был  подавлен.  Бледность  его  обычно  цветущего   лица   лишь